Муаровая жизнь. Татьяна Нимас
Читать онлайн книгу.
поди, заберут еще к себе. Некоторые так и предлагали. Но у меня уже есть мама, она далеко, и я редко ее вижу, но она у меня одна, и никакая там тетка ее не заменит.
И потом, жизнь в банде не такая уж и плохая оказалась поначалу. Я понял, что такое свобода, о которой говорили все, кто покидал колонию в выходные. Если бы еще воровать не заставляли и не мотивировали постоянно затрещинами – вообще красота. Я же теперь в банде, куда хочу – хожу, что хочу – делаю, ну почти. В селе я видел детей, и им постоянно что-то кричали родители, в основном это было: «Туда не ходи, сделай то, сделай это», – и тоже давали затрещины. Себя я чувствовал более свободным: Ленька не мамка мне, ему и перечил позже, и убегал, не делая то, что приказывал главарь. Правда, потом получал, но к этому привык понемногу. Демонстрируя свое превосходство перед местными детьми, мы обычно гордо шли улицами села, важно пошаркивая ногами, руки в карманы, в зубах тростинка, а они, в своих дворах помогая по хозяйству, с завистью на нас смотрели. Конечно, задирали их, но в драку сильную не лезли, ограничиваясь перебранкой. Ленька понимал, что городовой наши вылазки может прекратить, начни мы сильно докучать местным селянам. Городовой, видя нас, понимал, что мы сбегаем из колонии, но не старался нас поймать. Во-первых, попробуй, излови нас: мы словно мыши, быстрые и юркие, а во-вторых, жалел нас, наверное. Хлопот ему доставляли немного. Кроме мелкой кражи еды ничем не промышляли. Кошельки не трогали, деньги нас не интересовали. Что хотели поесть – изощрялись и так заполучить, без денег. А за воровство кошелька городовой сразу бы среагировал, и больше мы бы не смогли появляться там. А так мы сосуществовали на базаре в выходные дни в своей цепи питания: беспризорники – торговцы – городовой.
Внутри что-то скулило как щенок, только когда я видел, как женщина ласково обнимала своего ребенка, трепала по волосам или нежно целовала в щеку. Перед глазами сразу же всплывало лицо матери, в ушах звучал ее нежный голос и то, как она меня треплет по голове, а я смеюсь в ответ. После этого я убегал, и меня уже до вечера никто не видел: не мог я после этих воспоминаний идти воровать. Я эти мысли пытался отогнать, телячьи нежности не для мужчин, но слезы подступали, и чтобы этого никто не увидел в банде, я исчезал.
Итак, вернемся к моему дебюту. Витрина уже наполовину запотела, а я стою и неотрывно смотрю и гипнотизирую кольцо колбасы словно кобру, чтобы она каким-то образом сама выползла через щель.
– Чего тебе, малой? Немой, что ли? – продавец снова водит колбасой у меня перед носом, предлагая взять кусочек и называя совсем не как Леньку и Косого. Завидев их в толпе, тут же закричал. – Я сейчас городового покличу! А ну, пошли отсюда, голодранцы!
Я обернуться даже боюсь, посмотреть на Леньку, может все-таки можно взять кусочек из рук продавца. От ее запаха рот наполнился слюной, живот своим урчанием заглушал мысли. Голос Леньки стучал в висках: «Не сделаешь этого – это твоя последняя вылазка на базар!» Я решился, рука потянулась к заветной колбасе сквозь щель, я обернулся