Колокольчики Папагено. Леонид Бежин
Читать онлайн книгу.
себе в кулачок.
– Вот именно! – подхватила Лаура, вдруг осознав, что она именно Лаура, а не Лера, не Лара, не Лена, как ее иногда снисходительно, будто из жалости (досталось же дурехе такое вычурное имя), называли. – И ты никогда не зови меня Ларой…
И хотя Жанна никогда так и не звала подругу, она вдруг поняла, почему та – казалось бы, без всякой связи – об этом заговорила.
– Ну что ты! Никогда! – заверила она с чувством. – Ах, как он говорил о книгах и их могуществе! Вот только эти жены… С ними надо разобраться.
– А чего разбираться. Наверняка они просто счастливы тем, что тратят на него деньги, – с усмешкой, скептически произнесла Лаура.
– Так он мой? – сочла нужным уточнить Жанна, как одна из стран-победительниц при дележе завоеванных земель.
– Твой, твой… я в этом плане не претендую, – успокоила ее Лаура. – Мне нужен только Петрарка, а он у меня есть.
И она стала вслух читать сонеты. Как всегда по-итальянски, но с запинками, ошибками и русским акцентом.
Глава десятая
Полинька Сакс
Всю неделю она запрещала себе думать о Николае, поскольку ни о чем ином думать не могла и надеялась, что подобный запрет вернет ей эту утраченную способность. Но вопреки всем надеждам даже и запрет не возвращал, и все иное для нее безнадежно потускнело, померкло, выстудилось, словно протопленная комната при открытом настежь окне. Это было верным признаком того, что она готова влюбиться, если только уже не влюбилась, но в то же время стремление принять это как данность уже наталкивалось на препятствие, тем более досадное, что при всей его незначительности, даже ничтожности, ей никак не удавалось препятствие преодолеть. Привыкшая быть с собой откровенной (как на духу), Жанна не могла не признаться: что-то ее останавливало, вселяло в нее сомнение, отнимавшее радость зарождавшейся любви. Наконец что-то приобрело определенные очертания. Жанна боялась услышать мнение человека, для нее близкого, почти родного, которому она верила и с которым всегда считалась. Ей казалось, что на этот раз близкий человек ее не поймет и даже осудит, как осуждают тех, кто губит себя своими иллюзиями – в том числе и той, которую она принимала за любовь.
После смерти матери Жанна часто навещала ее подругу Полину Георгиевну Саксонскую (мать называла ее Полинька Сакс), жившую в Чертанове, на последнем этаже такого же грязно-серого вавилона, как и Жанна. Полине Георгиевне было трудно спускаться в магазин и аптеку, и Жанна приносила ей хлеб, картошку, лекарства, отказывалась от денег и оставалась поболтать, как это у них называлось, хотя болтовня могла сводиться к тому, что обе подолгу молчали, не желая повторять того, о чем уже было сказано.
Из этого молчания, ничуть их не стеснявшего, и родилась дружба, сводившаяся к тому, что сказанным они очень дорожили. Вернее, дорожила Жанна, поскольку не раз убеждалась в мудрости и проницательности (прозорливости) Полины Георгиевны, хотя та любила называть себя выживающей из ума, глупой и вздорной старухой,