Лучник. Елена Андреевна Тюрина
Читать онлайн книгу.
унижения Мана не испытывала никогда в жизни. Особенно сильную боль причиняло осознание того, что все произошло на глазах мужчины. Именно у НЕГО на глазах! Стояла перед ним почти раздетая… И кто посмел с ней так поступить! Родная тетка, когда-то качавшая ее на руках. Девушка с минуту глядела в пустоту оторопелыми глазами, затем наклонилась, подняла штаны, натянула их на себя, и вдруг понеслась прочь, словно вспугнутый олененок. Ихара вместо того, чтобы что-то объяснять Шинджу, бросился за ней, потому что ее совершенно невменяемый вид натолкнул на некоторую догадку. И действительно Мана бежала к борту корабля. По тому, как она схватилась за перила, самурай понял – его маленькая госпожа собирается броситься в воду. Две крепкие руки обхватили девушку и с легкостью оторвали от пола. Юная японка завизжала. Она билась в истерике, рвалась из его рук, отталкивала, дрожа всем телом. В то время как Шинджу, поднявшись на палубу, равнодушно наблюдала за этим зрелищем.
Она заподозрила неладное еще когда мальчишка-слуга ошпарил их с Ихарой кипятком. Слишком знакомым ей тогда показалось его лицо. Но когда у нее стали пропадать принадлежности, необходимые женщине во время регул, Шинджу окончательно поняла, что один из слуг самурая – отнюдь не мальчик.
Дело в том, что Мана, все мысли которой захватила возможность побега, совершенно не подумала о столь нужных вещах, а Ихара и подавно не думал о таком, поэтому не напомнил ей. Все таскать у тетки девушка изловчилась быстро. И этим себя выдала.
… День он провел на палубе, а в свою каюту, где Мана находилась все это время одна, зашел лишь вечером. Девушка лежала на футоне спиной к двери. Лежала тихонько, неподвижно, будто затаившаяся в уголке мышка. Наверное, плакала весь день… Когда он появился, Мана повернулась. Посмотрела так, словно грудь распорола своим взглядом, столько в нем всего читалось: и боль, и стыд, и… нежность?
Самурай присел рядом, намереваясь что-то сказать, но девушка опередила его. И ее слова совершенно не вязались с тем, о чем еще секунду назад говорили ее глаза.
– Ты был рабом моего отца, Ихара, а значит и моим. Не смей никогда больше ко мне прикасаться и мешать мне делать то, что я решила.
От своих слов Мана сама же еще больше распалилась. Что этот приемыш себе позволяет?
Лицо самурая стало почти каменным, на скулах заходили желваки. Он встал и отошел к окну.
– Хорошо. Я п-понял, – голос его был глухим и тихим.
Мана поднялась, чтобы уйти. Но остановилась, услышав его следующие слова:
– Там, где я родился, самоубийство считается п-позором, а не подвигом. Если человек решает умереть, значит, он слаб и п-признает, что не может бороться.
…Увидев на палубе тетушку, как всегда прекрасную в своем шелковом, розовом с коралловой отделкой кимоно, Мана собиралась демонстративно пройти мимо, но та ее окликнула.
– Подойди сюда, Манами-сама[1].
Девушка оглянулась и, сделав шаг к родственнице, замерла. Глянула на Шинджу, гневно хмуря брови.
– Ты можешь на меня обижаться, злиться. Но то, что я сделала