Тем временем Ришелье преодолел расстояние от Лютневого до Оружейного кабинета, где и застал монарха в компании маршалов де Ледигьера и де Бассомпьера, а так же королевского шута, беспечного л, Анжели, обнаружив всех четверых за довольно странным занятием.

      Здесь, прежде чем продолжить наш рассказ, хотелось бы сказать несколько слов о двух замечательных людях того времени, достойных не просто упоминания на страницах нашего скромного повествования, но и более подробного знакомства с ними, теми кто несомненно вошел в анналы истории, оставив глубокий и неоднозначный след.

      Восьмидесятидвухлетний Франсуа де Бонн, сын нотариуса, обладавший недюжинной смелостью и талантами полководца, в своё время, невзирая на происхождение из третьего сословия[6], утвердил себя в качестве предводителя гугенотов благосклонность Генриха Наваррского. в провинции Дофине, за что снискал, в то время ещё не взошедшего на престол и не принявшего католицизм. Впоследствии, на службе уже у короля Генриха, де Бонн водил в бой его армии, сначала против католиков, во время религиозных войн, а затем против испанцев, за что был возведен в ранг Главного маршала Франции. За безупречную службу, геройство, проявленное во время многочисленных баталий, и преданность династии Бурбонов, Франсуа де Бонн был почтен титулом – герцог Ледигьер, и вошел в историю, как последний коннетабль Франции[7].

      После смерти Генриха IV полководец сохранил верность его сыну Людовику XIII. Будучи обласкан во время регентства Марии Медичи, когда и был удостоен герцогства, стоял за королевскую власть и старался удерживать своих единоверцев – гугенотов от восстания.

      Прельщённый посулами правительства, он в 1622 году переметнулся в католичество и выступил против гугенотов, находящихся в то время под предводительством своего непререкаемого лидера – герцога де Рогана. Не менее примечательной фигурой являлся и другой маршал, которого этим вечером мы застали в Оружейном кабинете Лувра в обществе короля и Ледигьера. Франсуа де Басомпьера, маркиза д, Аруэ можно, без преуменьшений, считать выдающейся личностью своего времени. Этот красивый ловкий сорокашестилетний мужчина, балагур, повеса и бретер, расточительный и великодушный, весь погрязший в долгах и случайных любовных связях, интересен ещё и тем, что представляет собой одну из наиболее типичных фигур французского светского