Мне припомнился нынче тот взгляд,

      За окном, где стояли цветы.

      На хозяйке был скромный наряд,

      Кружевной с голубым чистоты.

      За окном тихо время течёт,

      Там душа обретает покой.

      Словно ходиков слышу отчёт,

      Округлённый стеклянной стеной.

      За окном на столе стынет чай,

      И во взгляде полощется синь.

      Мне припомнился он невзначай,

      Ты печаль моя давняя сгинь.

      Однажды бог послал свежайшего зефира,

      И чашку крепкого цейлонского чайку.

      Я ощутил себя халифом из Пальмиры

      В беседке с Лилией, подобной мотыльку.

      Она была робка, спокойна, молчалива…

      Стеснялась, даже не смотрела мне в глаза.

      Нельзя сказать, чтобы она была стыдлива,

      Но взгляд с зефира не сводила стрекоза.

      Вздохнув, я вазу пододвинул к ней поближе,

      Ей глянулся кусочек в блюдце у меня.

      Остолбенев, похолодел я до лодыжек,

      Ужель не устою? Какая размазня!

      Лукавая улыбка сердце поразила,

      И замерло оно – похоже, уступлю.

      Безжалостно все тридцать два она вонзила…

      С тех пор зефир и лилий больше не люблю.

      Надев хозяйские очки,

      Пёс понял – главное оправа.

      На шею орден, бант, значки,

      И можешь властвовать по праву.

      Погромче лай на молодняк,

      Молчи покорно пред бульдогом,

      Кропай законы для дворняг,

      Хотя и не владеешь слогом.

      В очках почти английский дог,

      В чужом дворе заслужишь будку.

      Тебя не пустят на порог,

      Но охранять доверят «утку».

      Обрывки неуслышанных молитв

      Листвою опадают в полнолунье.

      И чья-то боль потом ещё болит,

      Забившись в уголки души колдуньи.

      Наверно просьбы были тяжелы,

      Коль не поднялись в светлые чертоги.

      А может быть, корысти кандалы

      Не спрятать под затейливые тоги.

      Лукавство отвергают небеса,

      Листвою в полнолунье возвращают.

      Колдуньи чуют эти словеса.

      Как столько боли души их вмещают?

      Багрянец осени сменился белым снегом.

      Как след помады, он растекся по стеклу.

      Бокал дождям ушедшим виделся ковчегом

      Собой укрывших всех, скучавших по теплу.

      Межвременье, как сон, с неясными чертами

      О