С корвета заметили лодку. Звучит

      Сигнал. Закрыты пути.

      Но Терье на запад отважно спешит,

      Еще надеясь уйти.

      Он слышит, как в шлюпке матросы поют,

      Но рук не жалеет он,

      И крепкие весла по волнам бьют,

      И волны дорогу ему дают,

      Вскипая со всех сторон.

      К востоку от Хомборгсунна есть

      Еслинг – угрюмый риф;

      Воды два фута бывает здесь,

      Когда высокий пролив.

      Здесь блещет и пенится водоворот

      И в шторм, и в погожие дни,

      Но каждый, кто лодку умело ведет,

      Надежную пристань всегда найдет

      За рифом, в глубокой тени.

      Туда-то лодчонка неслась, как стрела,

      Минуя гряды камней,

      Но шлюпка английская следом шла,

      И пятнадцать матросов – в ней.

      Тут Терье, великой тоски не тая,

      Сквозь грохот прибоя вскричал:

      «Ведь только домой торопился я!

      Там – голод! Там – дочь и жена моя!

      Я хлеб привезти обещал!»

      Но громче его закричали они:

      «Над нами британский флаг!

      Отныне хозяева мы одни

      В норвежских ваших морях!»

      Вдруг Терье на риф наскочил большой,

      И шлюпка матросов за ним.

      Ему офицер скомандовал: «Стой!»

      И лодку пробил, как мальчишка злой,

      Ударом весла одним.

      В пробоину хлынувшая вода

      Мешки потащила на дно,

      Но Терье в беде не робел никогда:

      Рванулся спасать зерно.

      Матросов он яростно расшвырял,

      Упрям и отчаянно смел,

      Нырял, задыхался и снова нырял,

      А враг беспощадный его поджидал,

      Как пленника, взяв на прицел.

      Победный салют был немедленно дан:

      Доставлен рыбак на корвет!

      На мостике гордо стоял капитан —

      Юнец восемнадцати лет.

      Он первую битву не проиграл,

      Ну, как тут надменным не быть!

      А Терье пред ним на колени упал,

      Пощады прося, как ребенок, рыдал,

      Чтоб сердце мальчишки смягчить.

      Он плакал – они хохотали в ответ,

      И смех был презрительно-зол.

      Но вот горделиво английский корвет

      К родным берегам пошел.

      Затих Терье Викен; он горем своим

      Врагов не хотел потешать,

      И те, что недавно смеялись над ним,

      Дивились, как странно он стал недвижим,

      Решившись надолго молчать.

      Пять тягостных лет он в тюрьме просидел,

      Отсчитывал день за днем,

      Согнулся, состарился он, поседел

      От мысли о доме родном.

      Но с этой лишь мыслью – заветной, одной —

      Неволи он вытерпел ад.

      Час пробил. Покончено было с войной,

      И пленных норвежцев на берег родной

      Доставил шведский фрегат.

      И Терье на землю сошел опять,

      Где был его отчий дом;

      Никто молодого матроса узнать

      Не мог в моряке седом.

      В