Наутро узнали, что яхта цела,

      Что все спасены притом,

      О Терье Викене слава пошла

      В народе из дома в дом.

      Никто о случившемся ночью не знал,

      Но начали все замечать,

      Что Терье веселым и бодрым стал,

      Тот нрав, что в плену он совсем потерял,

      Как будто обрел он опять.

      И лорд, и миледи, прощаясь, вошли

      В убогий рыбачий дом

      И лоцмана крепкие руки трясли,

      Признав спасителя в нем.

      И Терье им дружески руки потряс,

      Дитя по кудрям потрепал.

      «Признаюсь вам: вот кто поистине спас

      От страшной минуты меня и вас!» —

      Он тихо и просто сказал.

      Вот яхта, Хеснессунн проходя,

      Норвежский подняла флаг,

      Там дикий прибой, ничего не щадя,

      Кипел на белых камнях.

      Рукой по глазам Терье Викен провел —

      Покончено с долгим сном:

      «Всего я лишился и все приобрел,

      И если ты, Боже, меня нашел,

      Спасибо тебе на том!»

      Таким я видал его: в город он

      Богатый привез улов.

      Он был, несмотря на седины, силен,

      и весел, и бодр, и здоров.

      Он девушек словом смущал озорным,

      С юнцами, как равный, шутил,

      Он в лодку садился прыжком одним

      И, парус поставив, отважно под ним

      В морскую даль уходил.

      У церкви Фьере могила есть —

      Открыта ветрам она,

      Ни дерева нет, ни ограды здесь,

      Но надпись на камне видна.

      Одиннадцать букв: «Терье Вийкен» и год

      Кончины – белеют на нем,

      Дожди его моют, и солнце печет,

      И дикое племя цветов растет,

      Его окружая венком.