Круговая подтяжка. Ирина Степановская
Читать онлайн книгу.
что ты мучаешь меня! – заорала вдруг Тина. Лицо ее исказилось, и пена появилась у рта. – Не видишь, что ли, мне плохо, плохо, плохо! Я действительно хочу остаться одна! Я хочу умереть! Или, по крайней мере, закрыть глаза! А ты все сидишь, разглагольствуешь, философствуешь, умничаешь! Уходи! – почти визжала она. – Уходи! Я вас всех ненавижу! Всех-всех! Ненавижу весь свет! И задерни шторы! – Она зарыдала. Аркадий молча встал. Тина лежала на животе, все тело ее сотрясали конвульсии, слезы текли так быстро и сильно, что в момент намочили подушку.
«Истерика, – подумал Барашков. – Черт знает что! Тот мужик, видимо, ее бросил. А она действительно его любила. Как странно. Печально». Неожиданно ему пришло в голову, что он сидит рядом с женщиной, которая плачет оттого, что ее бросил не он, Барашков, а некто другой, и ему это безразлично. Вот что значит старость. Или не старость, а зрелость?
Она наконец затихла.
– Я сейчас уйду, – сказал Аркадий. – Не сердись, проводи меня. Только знай, ты должна лечиться!
Тина повернулась к нему, вытерла ладонями мокрые щеки.
– Прости. Тебе, должно быть, противно на меня смотреть, – сказала она. – Я стала страшная. Злая и страшная. Ужасно, что мне это безразлично. Я не хочу быть ни молодой, ни красивой.
– Ты просто больна. – Барашков взял ее за руку. – Теперь мне это совершенно ясно.
Он был опытным врачом и прекрасно знал, что болезнь редко делает человека прекрасным. Это только в романах Ремарка да Фицджеральда по тенистым аллеям парков гуляют нежные сумасшедшие героини. На самом деле болезнь безобразна, зла, эгоистична. Доброго человека она может сделать безвольным, мямлей; стойкого – злым, эгоистичным тираном; разумного – бессмысленно тупым. Но если человек поправляется, то из болезни он выносит самое главное – опыт, как нужно жить. Потом, правда, часто этот опыт забывается. Но умные люди после глубокой болезни начинают жить так, будто получили в подарок новую драгоценную жизнь.
Барашков продолжил, стараясь, чтобы его слова звучали как можно более убедительно:
– Ты должна поправиться, Тина! Нужно обследоваться. О конце думать рано. Ты многим нужна. По крайней мере мне, твоим родителям, сыну и, наверное, сестре. Но в тебе сейчас говорит не болезнь, а эгоизм, Тина. Подумай об этом. До завтра. Я пошел, завтра позвоню. Обдумаю за вечер, и ты тоже подумай, с чего нам лучше начать обследование. Пока!
– Я сорвалась. – Тина отерла лицо нечистой простыней. – Я провожу тебя! – В голове у нее играл огромный оркестр, предметы перед глазами танцевали медленный вальс, а в груди бились многочисленные крошечные молоточки. «Может, это от голода? – подумала она. – Сейчас он уйдет, и я снова лягу. В шкафу должно быть немного хлеба. Погрызу его, а когда станет легче, выйду на улицу, что-нибудь куплю, масла и сыра, например». Но при упоминании о еде ее затошнило еще больше. – Ну, иди! – Она спустила ноги с постели. Барашков поцеловал ее в щеку и пошел в коридор. Тина прошлепала за ним.
– Звони! – Она постаралась сказать это так, чтобы голос ее не дрожал.
– До завтра? – Аркадий взялся за ручку