Великий Ростов. XVII век: место Утопии. Ольга Новохатко
Читать онлайн книгу.
поперёк новоявленных окон железным обручем по кругу, иначе главе не устоять – с такими дырами в шее. Сказочная безмозглость и нечувствительность проявлена новыми окнорубами – старое щелевидное окно (как в Предтеченском приделе) свету даёт меньше, но ровно тогда, когда надо, к вечерне, и ровно столько, сколько надо.
Ну, Просвещённый век, лучше бы ты был маленько потемнее, зато бы поумнее.
Рассудок не пригодился ни для какой нужды и тем ловкачам, которые, вероятно, по повелению свыше, смело, отчаянно усовершенствовали въезд в монастырь на западной его стороне вместе с надвратной церковью.
В Авраамиев монастырь стоит приехать лишь для того, чтобы это увидеть, можно дальше и не ходить, и на Богоявленский собор не смотреть, и ничего вообще больше не замечать – так ловко “просвещённые” времена увековечили здесь собственное варварство, так выразительно и так бесстыдно красивое накрыли безобразным.
Надвратной-то церкви больше и вовсе нет – и главы, и кокошники, и весь верхний ярус – всё срезали, чтобы поставить живописный табуретик, вроде бы и для колоколенного звона – да только колоколов там нет, и залезать на эту вроде бы колокольню надо по приставной лестнице снаружи. Это когда ж такое было?
Никольская надвратная церковь. 1691 г.
И того мало.
Две боковые башни, парадные арки, окна и наличники, общий праздничный вид и приветливость, торжественность и величественность – всё это нам ни к чему, нам бы лишь успеть классический не то римский, не то греческий портик с колоннами и треугольным фронтоном прислонить ко въезду. Что не ромейское – то безобразное, красота – только в подражании античности, остальное от лукавого. Здравствуй, Иван Ефимович Винкельман, основоположник европейского искусствоведения, не стоило тебе в 1755 году писать “Мыслей о подражании греческим произведениям в живописи и скульптуре”, всё одно никто не читает, а лепит своё как бог на душу положит.
Ну и получилась в результате сказочная чушь. Циркуль надели на цветок. Цветка не стало, циркуль смешон, а мы – в замешательстве: так нам что нужно, циркуль – или цветок?
Получается, что вот уже два века – колченогий циркуль, его только и видно. А цветок, имеющий поблизости четыре аналога (по два в Архиерейском доме и в Борисоглебском, а ещё можно заглянуть и в Углич, и в Переславль-Залесский, и в Ярославль, и в Романов-Борисоглебск), никого не интересует и служит благоприятным фоном для демонстрации блаженного идиотизма великих творцов античных портиков конца XVIII – начала XIX веков (и их начальников, разумеется, тоже).
Встречающий посетителя вход в Авраамиев монастырь – это не архитектура. Это так же отличается от зодчества, как рифмоплётство от стихосложения.
Вся архитектура осталась в Богоявленском соборе, но в таком небрежении, что слёзы наворачиваются – ну как же так, ведь Архиерейский дом полуторавековыми стараниями