Я ему устрою обслуживание в номер с ноги.

      – Я старой закалки, я не верю во всю эту шнягу с расставаниями и разводами, даже если моя жена запала на какого-нибудь чертова иммигранта.

      – При этом ты достаточно современен, чтобы пользоваться сотовым телефоном в Италию или хер знает куда еще, чтобы угрожать жизни человека!

      – Он, кстати, историю рассказывал.

      – А когда он не рассказывает?

      – Это насчет пасхальных корзин?

      – Я даже не знаю, что это такое и, честно говоря, знать не хочу.

      – Это – чтобы вам было приятно, девочки. С удовольствием смотрю на вас целый вечер.

      – Очки купи.

      – Жаль, моя мать этого всего не видит.

      – Ну, где бы она сейчас не была, на небесах или где, она тобой гордится.

      – Собственно, я точно знаю, где она, и там охерительно жарко!

      – У тебя тоже такая была, да?

      Подумаешь, рожают они! Ничего особенного! А как насчет осмотра простаты?

      – Энтони, я тебе говорил, что хочу, чтобы меня кремировали?

      – Раза четыре.

      – И не рассыпайте мой прах на заднем дворе или там с моста какого-нибудь. Я хочу стоять на каминной полке в кругу семьи.

      – Под лосиной башкой, я в курсе.

      Куда не идем, везде запретные для меня вещества прямо в рожу суют. Но, видимо попросить тебя чутка меня поддержать морально – это слишком дохера.

      Бежать вперед надо сразу, как только на землю встал, и не оборачиваться.

      Ну, парень, ты и жирный!

      Только в тюрьме можно научиться снимать напряжение у мужчины.

      – Слышь, разменять можешь? Эту бумажку тупорылую уже час в сигаретный автомат сую.

      – Час? Уверена, ты можешь совать и дольше.

      – Оба-на! А ты че все время как шлюха разговариваешь?

      – Потому что мужикам это нравится.

      Я уверен, что меня не пасли, потому что я уже живу в зеркале заднего вида.

      – Ты что, не знаешь про Пусси? Он же ушел в программу защиты свидетелей, ото всех отвернулся, от нас, от людей, которых всю жизнь знал.

      – Кто ж знает, почему люди делают то, что делают.

      – Это ж кем надо быть? Как Иуда или как его там? Который последний раз ужинал с Христом и все время знал, что Христа распнут. Иуда хотя бы не уходил ни в какую программу защиты апостолов. Взял да повесился! Он понимал, что сделал.

      – Извините, мы закрыты.

      – Закрыты, говоришь? Это при таких долгах ты на работу забил?

      – Я не знал, что это ты, Лорейн. Вот. Тут почти всё.

      – Такой вопрос, Дэн: если бы вместо меня здесь стоял здоровенный негрила, ты и ему бы сказал, что отдаешь почти всё?

      – Нет! Не надо! Кармейн младший дружил с моим отцом! Фири, Джои, слушайте! Окей, окей, ты прав, извини, я заплачу, окей? Сделаю всё, что захочешь. Давай отсосу, хочешь? Давайте я вам всем отсосу!

      – Ты нам отсосешь?

      – Ага!

      – Слышь, а она умеет?