Назавтра проспать работу ей не удалось, поскольку привычный звонок поднял ее с кровати около полудня.

      – Ты бы вообще не просыпалась, если бы я не заходил?

      – Ну, как-то я справлялась раньше, – зевнула она и запахнула полы халата. – С молоком или с лимоном?

      – Вот это мне и интересно. Кто-то приходил к тебе по утрам? Или не уходил с вечера?

      – Да перестаньте, – отмахнулась Маруся, доставая кофе. – Вам же известно о каждом моем шаге. Сюда бы и мышь не смогла проскользнуть без вашего ведома. Везде мышеловки расставлены. Городок маленький, все на виду.

      – Городок маленький, это ты права. Но через месяц после своего приезда ты не завела ни одного знакомства. Не считая тех двух болванов, что таскаются за тобой по вечерам.

      – А зачем мне знакомства? – Она подняла брови домиком. – Магазин, квартира, работа. Меня все устраивает.

      Он не стал продолжать допрос, и в кухне повисла неловкая пауза.

      – А что ты скажешь о городе?

      Маруся удивилась странному вопросу, потому что ей не было дела до этого города, будь он хоть осколком Римской империи.

      – Честно сказать – ничего. Все как-то времени не было прокатиться. Или настроения.

      – А если я тебе его покажу?

      – Это вопрос или предложение?

      – Это приказ, – хмыкнул он и громко опустил свою кружку на стол. – Мне нужен свежий взгляд. Одевайся.

      Она неопределенно пожала плечами и ушла в комнату.

      – А чем ты питаешься днем? – спросил он, заглянув в ее холодильник. – Ты вообще не готовишь? У тебя тут мышь сдохла.

      – Какая мышь? – Она выглянула из комнаты, прикрываясь вешалкой с кофточкой. – Не может быть там никакой мыши. Вы же мышеловки на всех моих маршрутах расставили.

      – Пришлю тебе домработницу, – хмыкнул он.

      – Вот еще! Я и сама справляюсь, квартирка маленькая. А готовить мне просто не хотелось.

      – Поспорь со мной!

      – Я не могу себе позволить домработницу с такой зарплатой.

      Она вышла из комнаты растерянная и сердитая, словно он предложил ей съехать из дома в двадцать четыре часа. Не хватало только, чтобы он диктовал ей, как жить и как строить быт, будто она маленькая девочка, которую мама отпустила из дома в летний лагерь, но не научила, как застилать постель или гладить футболку.

      – Я не говорил, что ты будешь за нее платить.

      – Я и не буду за нее платить, – окончательно помрачнела Маруся. – Ни деньгами, ни собой.

      – Думаешь, я покупаю тебя?

      – Если это так, это унижает нас обоих, – с надменностью свергнутой королевы отозвалась она.

      – У меня, знаешь ли, достаточно средств, чтобы распоряжаться ими, как вздумается, и не оглядываться на чужое мнение. И если я делаю что-то для человека, то не потому, что пытаюсь его купить. Интернат и роддом живут на мои деньги, ветераны получают