7.1 Мы видели рожденного в Вифлееме Иисуса, Которого славословят пастухи и волхвы. Евангелие же этого воскресенья предлагает нам вновь отправиться на берега Иордана, где, спустя тридцать лет после Рождества Христова, Иоанн Креститель готовит народ к Его пришествию. Увидев идущего к нему Иисуса, Иоанн сказал: вот Агнец Божий, Который берет на Себя грех мира (Ин 1,29). (…) Мы привыкли к словосочетанию Агнец Божий, однако оно остается словом чудесным, таинственным, преисполненным силы”[71]. Оно свидетельствует нам, что Иисус есть в одно и то же время страждущий Отрок, молчаливо дающий вести Себя на заклание (Ис 53,7) и несущий грех многих, и пасхальный Агнец, символ искупления Израиля во время первой Пасхи (Исх 12,3–14)[72]. Какой же отклик это слово должно было найти в среде слушателей, хорошо знакомых с символикой пасхального агнца, кровь которого пролилась в ту ночь, когда евреи были освобождены от египетского рабства. Кроме того, всем иудеям были известны слова пророка Исаии, сравнивавшего страдания Раба Яхве (Отрока Господня), т. е. Мессии, с муками закланного ягненка[73]. Ежегодное пасхальное жертвоприношение агнца в Иерусалимском храме напоминало и об исходе из Египта, и о Завете, который Бог заключил со Своим народом. Все эти события были обетованием и предвосхищением истинного Агнца – Христа, принесшего Себя в Жертву на Голгофе ради спасения всего человечества. Ибо Он есть истинный Агнец, Который взял грехи мира. Своей смертью Он разрушил нашу смерть и воскресением восстановил нашу жизнь[74]. Со своей