Скоморохи

      …Над Замри-горой снижалась холодная белая луна. По вершинам деревьев что-то прошелестело, и тишина рухнула. Глухие голоса и полустертые лица закружились гудящим мутным хороводом. Вот жальница — дух утопленницы с печалью во взоре, вот дивница — душа волшебной травы девясила, дарующей якобы девять жизней, вот бродницы — духи, охраняющие броды… Легкие, как дуновение лунного ветра, словно смутное эхо чьих-то чужих снов, влажные пятна света, сочившегося из темной глубины леса, они были одновременно и явью, и сном.

      Путешественники — они называют себя скоморохами — поднялись на Замри-гору ближе к вечеру, когда вершину её уже заволок туман. Пока заготовили хворост для костра, пересыпали его припасёнными заранее сушеным шиповником и рябиной, крапивой да мятой, совсем стемнело.

      Всё делалось так, как предписывали древние обряды. Самым сложным было, конечно же, добыть огонь трением. Этот навык давно утрачен. Долго искали сухую березу, вытесывали из неё плаху, высверливали в ней круглое отверстие, плотно пригоняли к нему такое же сухое, ошкуренное от коры полешко. Сашка-Домрач, прозванный так за то, что играл на домре, возился с ним с полчаса, не меньше. Помянул недобрым словом и неандертальцев, и кроманьонцев. «Божий посол», Царь-огонь, никак не хотел являться миру.

      Но вот, наконец, задымило, на бересту упала искра, потом другая, третья, и весёлое пламя забилось, затрепетало. 12-летняя Олеся — такая же белокурая, как и её отец, Сашка-Домрач, с венком из полевых цветов — поднесла лучину к только что нарождённому оранжевому мотыльку. И чудо свершилось — лучина вспыхнула, освещая тьму. Прославляя этот дар живоносного бога Ярилы, скоморохи упали на колени…