Раздвоение Лены

      Вершина холма заросла густым бурьяном. Это свидетельствовало о том, что его давно уже никто не посещал. Следов кострищ тоже не обнаруживалось. Как и папоротников, которые, как гласит народное поверье, цветут именно в ночь на Ивана Купалу.

      Ровно в полночь далекая зарница разорвала черный крепдешин неба. И всё вокруг переменилось. Только один костер, вокруг которого расселись современные скоморохи, горел, как раньше.

      Сашка-Домрач и его жена Лена отошли на несколько шагов. Они не держались за руки — и это была их непростительная ошибка. В том выморочном мире купальской ночи никому в мире не по пути ни с кем, здесь не бывает дорог совершенно параллельных.

      Лена очутилась в непроходимом лесу. Чёрные корявые стволы смыкались стеной, и ей казалось, что эта стена подступает к ней все ближе и ближе.

      Она сделала попытку протиснуться между двумя разлапистыми елями, возносившими свои вершины к свинцовому небу, но у нее ничего не вышло. И сразу возникло ощущение, что за Леной кто-то наблюдает. Эта догадка не обманула. В тот же момент она услышала сатанинский хохот, от которого ледяная волна страха захлестнула её с головой.

      У Лены была зажигалка. Она щелкнула ей, памятуя о том, что все тёмные дела света боятся, но язычок пламени так и не вспыхнул. И опять раздался раскатистый хохот: вселенское зло забавлялось, видя бессилие человека что-то изменить. И казалось, что уйти от неминуемой смерти некуда.

      Но тут Лена почувствовала, что от неё отделяется какая-то сущность, что-то чёрное, непостижимое. И она отчетливо поняла: в каждом из нас живут чёрные души предков, только мы не ощущаем это, живём с чудовищной неосмотрительностью.

      Лена-2 не была похожа на Лену-1. Это была настоящая ведьма: искаженное от злобы лицо, длинные вьющиеся волосы… Призрак не обязательно должен копировать человека.

      – Я – твои освобожденные из клетки приличий мысли, – услышала Лена-1. — Самые потаённые, глубоко запрятанные. Тебе нравится убивать? Вот нож, вот жертва. Полосни им по горлу этого ребенка, отведай свежей крови. Тебе ведь хочется? Ты испытаешь неописуемое блаженство, ты станешь другой.

      Лена увидела перед собой годовалого мальчика с соской-пустышкой во рту. Он глядел на неё широко открытыми голубыми глазами. На неё, на нож, который сжимала её рука. Лена, не сознавая себя, занесла этот нож над малышом, но в самый последний, как ей показалось, момент какая-то властная сила вмешалась в происходившее. Тихий и тёплый, совсем другой свет, который исходил откуда-то