Клад. Дмитрий Владимирович Потехин
Читать онлайн книгу.
увидит!" – мрачно подумал Глеб, оглядев себя в зеркале. – "А там и догадается, что играл."
Настоящие драки только и случались во время игр.
Мать, вернувшись с базы, сразу все увидела и, конечно, обо всем догадалась. Но разозлилась сильнее обычного.
– Я на работе замерзаю, от отца писем нет, а он, собака, в кости дуется! – кричала сиплым голосом мать, швыряя одежду и гремя у печки чугунками. – Клялся же, клялся, бесстыжий, третьего дня не играть!
– Меня Ванька попросил, – оправдывался Глеб.
– Слышать не хочу про Ваньку твоего! Сначала бабки, потом пьянки! А потом и на дело позовет! Пойдешь, с ним? Пойдешь?! Зараза!
Мать дала ему затрещину.
– Еще раз бабку в руку возьмешь и… не сын ты мне больше! Понял?!
Глеб опешил и ушел в другую комнату делать домашку. Потом плюнул на нее, бросил перо, поел хлеба и лег на тюфяк.
Мать не позвала его ужинать.
Тянулись часы. За окном танцевали снежинки в густо синеющей мгле. Ползали тараканы. В щели забирался мороз. За дверью пощелкивали равнодушным сухим треском дрова в жаркой печке.
Чтобы как-то приободриться Глеб взял газету, на которой заместо тетрадки делал задание, и стал читать. (Тетради в школе выдавали только для контрольных).
"Раненый Степанов, в одиночку подбил третий фашистский танк, подползший к самому орудию. Когда из люка высунулось перекошенное ужасом лицо командира, бесстрашный сержант расстрелял его из пистолета, влез на башню и бросил в открытый люк бутылку с зажигательной смесью. Звериный вой горящих заживо врагов…"
Дальше была клякса.
"Вот где настоящие люди-то!" – с горечью подумал Глеб. – "И батька мой там. А я, дубина, здесь торчу, у мамочки под юбкой! Верно, бесстыжий…"
Этим вечером он твердо и окончательно решился бежать на фронт. Мешок сухарей уже был заготовлен. Не хватало главного: оружия. Эту трудность, впрочем, Глеб надеялся как-нибудь разрешить по мере продвижения к передовой.
"До прифронтовых деревень добраться, а там, небось, винтовки в любом сарае лежат…"
***
На следующий день, придя из школы, Глеб подкрепился запасами, взял все необходимое и, написав матери прощальное письмо, вышел за калитку.
Он шел по знакомой с ранних лет улице с мешком и лыжами за плечами, понимая, что, быть может, видит все это в последний раз. На сердце было тяжело. Ум понимал, что предстоящее не забава, не игра, но душа верить отказывалась. Верилось, что будет, как в “Красных дьяволятах”: раз-два и Гитлера в плен взял, и грудь в орденах, и девочки все в школе на шею бросаются. А ум понимал, что будет по-другому: не как в кино, не как в книжках. Может, даже будет настолько по-другому, что и представить сложно.
“А сколько мне отсюда до фронта переть?” – впервые, как следует, призадумался Глеб.
Он вспомнил географическую карту в школе. Из уральского поселка до Москвы, от которой немцев давно уже отогнали…
“Месяца два, может, если не на поезде. А там, глядишь, наши выигрывать начнут. Фронт на запад поползет, так что хрен их догонишь…”
От этой дурацкой, но забавной