Клад. Дмитрий Владимирович Потехин
Читать онлайн книгу.
загрызли… – рассказывал, бывало, батя, лежа на печи и дымя махоркой. – Только сумку от него нашли, да матери отнесли.
Не хотелось Глебу повторить судьбу давным-давно забытого всеми Данилки. А в карманах только рогатка, спички да нож.
"В такой тиши волков, конечно, хорошо слышно. Успеть бы на дерево влезть," – сумрачно думал Глеб. – "Успеть бы… Влезть-то влезешь, а дальше что?"
Подумал он и о матери:
"Наверное, с ума сходит. По соседям бегает…"
А, может, и не сходит? Может, тихонько поплакала, утерла слезы, и, помолившись, благословила его в тяжелый путь?
Глеб почувствовал, как то ли от мороза, то ли от мыслей в глазах проснулись едкие слезы. Ему вдруг нестерпимо захотелось, чтобы не надо было никуда идти, чтоб отец вернулся с фронта, чтобы мама, как раньше напекла пирогов, и война как-нибудь сама собой вдруг закончилась.
Какой-то тихий голосок внутри стал жалобно звать его домой…
Он огляделся. Понял, что не знает, куда идет. То что, казалось передом, вполне могло быть задом. Север востоком, запад югом. Лес, ночь, зима…
Свирепый холод забирался под тулуп. Пальцы в рукавицах уже не так послушно гнулись. Ступни задубели.
"Больше часа иду. Где ж железная дорога?"
Выругав себя всеми известными словами, Глеб понял, что надо разводить костер и ждать до утра. Двинулся в поисках удобного места.
Лес, как старый злой колдун ухмылялся над ним в седые усы заснеженных ветвей. Дышал в лицо ледяной смертью.
Каких только страшных чудес и фокусов не ожидал Глеб, ползая на лыжах по бесконечной черно-голубой чащобе.
Искал поляну, а нашел избу. Крохотную, приземистую, укутанную снегом, так что и не сразу разглядишь. В окошке черно. Дверь не заперта.
Чиркнув спичкой, зашел в темные, как могила сени. Так и есть: пусто. Из удобств только печка, стол с табуреткой, и громадная, до потолка куча соломы в углу. А еще какой-то ни то короб, ни то ящик.
Глеб подумал, что хозяин, должно быть, где-то поблизости: на столе была грязная посуда, карандаш, спичечный коробок, возле печки лежали свежие дрова.
“Либо вернется сейчас, либо вообще не вернется.”
Глеб развел в печи огонь, поужинал сухарями и с удовольствием зарылся в мягкую сухую солому. На всякий случай вынул нож. Дверь решил не запирать, чтобы в случае чего успеть выскочить.
Скоро в избушке сделалось настолько тепло, что Глебу стало жарко в тулупе. На душе просветлело. Расхотелось идти домой.
“Все равно мамка убьет”, – подумал он. – “Еще ребята, чего гляди, узнают, засмеют всей школой…”
Опять вспомнил дядю Володю и почувствовал, как злобно щемит в груди. В памяти всплыли фотографии молодых, красивых, улыбающихся здоровыми зубами бойцов из газет. Разве возможно, чтоб на фронте жизни не было? Трус всегда по себе судит.
“Ну гибнет, может быть, каждый пятый… каждый седьмой, ну что ж? На то и война! А трусу там точно конец. То-то он, небось, от зависти позеленел!”
От пережитых волнений и усталости