Попутчики. Фридрих Горенштейн
Читать онлайн книгу.
сидя, откинув голову, с открытым ртом или по-старушечьи свернувшись клубочком, узелком на чемодане, предпочитая для железнодорожного сна свет, шум и многолюдье, чтобы не проспать свою станцию. Поэтому наш тёмный спальный был пуст и мы с Чубинцом имели возможность творить. К тому ж в тёмном, пустом вагоне спящий пассажир побаивался воров, а бодрствующий – грабителей, каковые на железнодорожном транспорте водятся и не переводятся.
Минуло пять-семь минут с момента прибытия нашего поезда на станцию Парипсы. Всего он здесь стоит по расписанию пятнадцать, но нам сказали – ещё дольше задержится, поскольку выбился из графика. Минуло пять-семь минут – и постепенно затихло, схлынуло, прошло, отговорило, отгремело. Мы с Чубинцом, выпив полведра, также притихли, прохаживаясь взад-вперёд, разминаясь, соскучившись за вагонное время по пешему ходу. Вода была хороша, несмотря на близость станции. Видно, за колодцем следили: сверху он был прикрыт деревянной крышкой, вокруг колодца была сделана замощённая камнем площадка, с уклоном к отводной канавке. Вода была, пожалуй, не артезианская, а верховая, но я люблю такую воду. Она мне кажется более естественной, живой и пахнет дождём и камнем – гравием, щебнем, булыжником, из которых устраивают фильтры против заплывания со дна посторонних предметов. В ухоженном колодце вода не только вкусна, но и безвредна. Колодец же неухоженный может своей даже вкусной водой распространять гибельные эпидемии холеры, брюшного тифа и прочей заразы. Водопровод, конечно, надёжней, тем более что в некоторых сельских местностях для предохранения от замерзания колодцы обкладывают навозом. Однако мы, определённого сорта размышляющие горожане, попав в сельскую местность, всегда стараемся хлебнуть колодезной, народной водицы, независимо от того, чиста она или грязна.
Я, Забродский, причисляю себя к гамлетистам, то есть к людям, которые всякий предмет и явление способны превратить в повод для размышлений, которые всякое конкретное тотчас же спешат соединить с общим, постигая таким образом это общее, но делаясь беспомощными перед конкретным. Общее интересно анализируется, интересно исследуется и… беспомощно повисает в воздухе, точнее, отправляется в архив или на книжные полки. Таким образом, всесторонне проанализированный конкретный убийца получает беспрепятственную возможность и далее убивать всесторонне проанализированного конкретного отца. А над моисеевым «око за око, ожёг за ожёг, перелом за перелом», над моисеевым «зло в мир не вноси, но на зло ответь» посмеиваются с задумчивыми лицами, и посмеиваются абсолютно по гоголевскому определению – сами над собой.
Вот я вижу идущего по перрону конкретного человека с мешком на спине. По тому, как он движется, – бережно, тактично, стараясь не разбудить спящих пассажиров, мне становится ясно: это вор. Честный человек, которому скрывать нечего, ночью громко разговаривает, гремит разными предметами, сморкается. Такое моё общее определение тотчас же подкреплено конкретным: человек с мешком останавливается передо мной, осматривает