История – не только войны,

      изобретенья и труды,

      она —

               и запахи,

                             и звоны,

      и трепет веток и травы.

      Ее неверно понимают

      как только мудрость книжных груд.

      Она и в том, как обнимают,

      как пьют, смеются и поют.

      В полете лет, в событьях вещих,

      во всем, что плещет и кипит, —

      и гул морей,

                         и плечи женщин,

      и плач детей,

                          и звон копыт.

      Сквозь все великие идеи

      плывут и стонут голоса,

      летят

              неясные виденья,

      мерцают звезды и глаза…

      Я не люблю указчиков,

      что лезут в жизнь мою,

      которым часто кажется —

      я много водки пью.

      Простите слово резкое,

      не соглашусь – увы!

      О, правильные, трезвые

      чего хотите вы?

      Чтоб в ресторан я чопорно

      ходил как бы в музей,

      чтоб только супом чокался

      во здравие друзей?

      Молочной кашей гречневой

      хотите порешить?

      Ругайте меня, грешного,

      но дайте погрешить.

      Мой дед не то выделывал,

      но был умом хитер,

      и наставленье дедово

      я помню до сих пор:

      «Не бойся ты забавиться,

      не бойся водку пить,

      а бойся ты забабиться

      и денежки копить».

      Мне было и сладко и тошно,

      у ряда базарного встав,

      глядеть,

                  как дымилась картошка

      на бледных капустных листах.

      И пел я в вагонах клопиных,

      как графа убила жена,

      как, Джека любя, Коломбина

      в глухом городишке жила.

      Те песни в вагонах любили,

      не ставя сюжеты в вину, —

      уж раз они грустными были,

      то, значит, они про войну.

      Махоркою пахло, и водкой,

      и мокрым шинельным сукном.

      Солдаты давали мне воблы,

      меня называли сынком…

      Да, буду я преданным сыном,

      какой бы ни выпал удел,

      каким бы ни сделался сытым,

      какой бы пиджак ни надел!

      И часто

                  в раздумье бессонном

      я вдруг покидаю уют —

      и снова иду по вагонам,

      и хлеб мне солдаты суют…