***

      Спальный корпус пятиконечного бастиона напоминал казарму на острове Сияющей луны: двуспальные койки разбросаны по всей площади помещения, реденькие, хотя и широкие, окна выглядывают на просторы города с высоты третьего этажа, а над кроватями висят незажженные канделябры. Да и стиль оформления очень схож с Дурнхаром, о чем ясно твердят впечатанные изображения в виде додекаэдра. Да и фреска с Господином тут не просто так: голова грациозно вздернута вверх, словно Демиург ищет незримую истину на чистых голубых небесах, а свет струится из монарха во все видимые стороны, разгоняя закатную тьму.

      Громила лежал на нижней койке. Его живот урчал.

      – Я бы сейчас целого цыпленка слопал.

      – Мне бы твои заботы, – прокряхтел Тури, ухватившись за поясницу, – что-то он меня сильно отколошматил… Уродец!

      – А кто тебя заставлял соглашаться? Тем более, ты не залечился до конца.

      Растрепанный Туорэм повернулся на спину, простонал и сразу же застыл на одной точке расписного потолка, не смыкая век.

      «Сказать, что ты прав – ничего не сказать. Вот только я никогда не славился благоразумием».

      – Ну, буду довольствоваться тем, что задел недосягаемое высокоблагородие блондинчика…

      – Задел? – Бугай хохотнул. – Это сильное преувеличение.

      – Да-да… Ты такой рациональный. Аж блевать тянет.

      Торхад хмыкнул.

      – А вообще спасибо, что оттащил меня, Тор… – Тури щелкнул позвонком, когда с трудом повернулся на другой бок. – А то неизвестно, как бы я его изувечил?.. Жалко парня – молодой еще.

      – Вообще-то оттаскивать пришлось тебя. Полудохлого…

      – Это, – сатирично заметил Тури, – уже никому ненужные детали. Ты же видел, что я победил?

      – Разумеется! – льстиво буркнул кряж. – И, к сожалению, еще и слышал…

      «Ты не перестаешь меня восхищать, малыш! И правда, в тихом омуте…»

      – Ладно, полно о нем, – завершил угрюмо Туорэм. – Что предстоит назавтра?

      – Боль и страдание, – съязвил Торхад. – Тебе служба в городе… – он остановился.

      – А тебе? Только не говори, пожалуйста, что…

      – … Ярхард.

      «Сделают еще одного фанатика».

      Он побрел искривленными пальцами к медному медальону, некогда принадлежавшему заклятому врагу, провел по выпуклой гравировке:

      Халлас.

      Оставь печали и тоску, твои порывы мне известны.

      Но помни жертвенность мою – моя любовь с тобой навечно…

      Любовь навечно… И что для него значит эта надпись, что ему о ней известно? То, что медальон с ней дала какая-то женщина, которую он почти и не помнил? То, что эта