У них имеется в наличье,

      Зовётся Евой, есть Отец,

      – У вас их Дети, и их Птичьи

      Права на Космос, каждый Спец

      Всегда играть во все игрушки

      Да на готовеньком лишь жить,

      Нет знаний даже и осьмушки,

      Есть необузданная прыть!

      А потому сойти с орбиты

      Придётся вам, всё ж приземлясь,

      На них Родители сердиты,

      В негодованья впали грязь…

      И вот Корабль на Космодроме,

      В объятья Мамы, Папы вмиг

      Попали Детки. Снова в доме!

      Счастливый, радостный то миг!

      – А почему зонты разбиты,

      И как смогли без спроса взять?

      Сыны в момент не имениты

      Азартом стали… Грозно Мать

      Их всё отчитывала тяжко,

      Что весь их сморщился вон вид,

      И вниз голов была потяжка,

      Вот‐вот слеза течь сноровит…

      Но плётка речи стихла, правда,

      В объятья каждый привлечён,

      Ведь успокоить Деток надо,

      Ведь Воспитанье – ввек Закон.

      Ну и на радостях простили,

      Довольны, целы что, всяк жив,

      Стряхнули Космоса слой пыли,

      И вновь Любви к ним был прилив…

      И Детки вновь в репертуаре

      Да разлюбезнейшем своём,

      Вновь в играх, шалостях ударе

      Повсюду вместе лишь, вдвоём.

      А Папа Фиговым листочком

      Теперь и Запа одарил,

      И тот скакал по всем‐то кочкам

      И ввысь взлетал со всех аж крыл!

      И с Восом дружба уж навеки,

      Был на него сплошь не сердит,

      Не хлещут вновь Обиды стеки,

      Вновь дружелюбный Запа вид,

      За то ему и много Чести

      И уваженья благодать,

      Во всём, везде всё Братья вместе,

      С того и сладко им играть!

      Но в играх встанут, что Столбами,

      Вдруг друг на друга бросят взгляд,

      Стоят так, правда, не часами,

      Ум мыслей хлещет водопад,

      И выдают они такое,

      Что душу что‐то бередит,

      С чего она и не в покое,

      Задумчив каждого в том вид,

      Им всё‐то чудится неясно,

      Какой‐то странный взрослый мир,

      Конкретно вспомнить лишь напрасно,

      В нём горе было, Счастья пир!

      Всё лезла смутная догадка,

      Что каждый Брат был в мире «том»,

      Но всё отрывки… Всё остатки…

      Ответа нет, хоть бей кнутом.

      Вот и в глаза упрутся твёрже:

      – Не ты ли в Мире «том», Брат, был?

      А может, Правда это всё же…

      Но ник вопроса смутный пыл,

      Ведь нет конкретного ответа,

      А потому, очнувшись вдруг,

      Уж вновь играют с жаром где‐то,

      И каждый Брат другому Друг.

      А Мать с Отцом, на них глядевши,

      В толк