Свой бег останови, тень моего блаженства,

      волшебный образ, что всего дороже,

      иллюзия, с которой смерть пригожа,

      и сладкий вымысел – мук жизни совершенство.

      Магнит для стали, храм первосвященства,

      твоим так чарам – моё сердце ложе,

      зачем меня влюбил, прельститель невозможный,

      если бежал потом, лишив любви наследства?

      Но удовольствия себе ты не доставишь

      гордиться надо мной своим тиранством,

      не будет весело тебе, мой милый,

      хоть призраком вокруг меня витаешь,

      дразня непроходимым постоянством,

      фантазия моя сама тебе тюрьму соорудила.

      Гореть в живом огне и после замерзать,

      Плач похоронный смешивать со сладким пеньем,

      Не видеть разницы меж снегом и гореньем

      И смех и слёзы сочетать.

      Дух поколебленный вновь обретать,

      Доверие и страх, тоску и облегченье,

      Естественную страсть и мощь воображенья —

      Всё видеть и не так всё понимать.

      Свободный разум – в рассужденьях лишних,

      Любить иль не любить – час каждый с вестью

      новой,

      Ничтожно благо, толкотни – излишек;

      Противоречия душе известны, но в презренье —

      до упора;

      О Марсия! Любовь моя, суд высший,

      Вопрос вы задаёте о причине. Конечно, это вы сама, Сеньора.

      Любовь прекрасна? Почему тогда приносит вред?

      И наслаждение – любовь? Зачем тогда печалит?

      И стоит ли так сильно нам любить? От скуки

      это не избавит.

      Любовь есть наше благо? Слёз откуда след?

      Силы даёт любовь? Мы – в ожиданье бед.

      И душу к добродетели направит?

      Зачем душа тогда страдает?

      От противоречий сих спасенья нет.

      Но не любовь нам боль несёт;

      И жжёт, и губит не своей рукою,

      А спутники, что вечно с нею ходят.

      Мы сами – это зло. Таков наш род.

      И не её провозглашать нам злою.

      Она же нас лелеет и покоит.

      На золото, как многие, не падок,

      и не храню его, не собираю, Фабио,

      и не