Вопрос о том – докладывать комиссару о сбежавшем с кладбища мертвеце или нет, занимал Кадишмана чрезвычайно.

      С одной стороны было глупо беспокоить шефа по таким очевидным пустякам – кто еще в наше время верит в привидения, а с другой (ему это подсказывала интуиция), он, кажется, недооценил эту нервную дамочку и дело, с которым она явилась, грозило вылиться в одно из самых громких за всю историю израильской полиции. В этом его убеждало профессиональное чутье, которым он весьма гордился, хотя у начальства на сей счет, сложилось иное мнение.

      На всякий случай он решил еще раз «Изучить факты» (любимое выражение комиссара) и лишь затем беспокоить вечно занятого и всем недовольного босса, который не любил, когда к нему приходили вхолостую, не проработав основательно все вероятные версии расследуемого дела.

      «Я всем вам рад, господа, – наставлял он своих подчиненных, – но раз уж занесла вас нелегкая в столь неурочный час (эту фразу он говорил неизменно вне зависимости от времени, в которое к нему являлись служивые) уж будьте так любезны, представить мне помимо протокола что-нибудь хоть отдаленно напоминающее выводы. Разумеется, господа, если вы способны таковые делать»

      Кадишман, всю жизнь проработавший дежурным следователем, должен был возглавить вскоре оперативную группу по особо важным делам, и любой промах сегодня мог до самой пенсии оставить его рядовым инспектором полиции.

      – Сержант Альтерман, – призвал он своего не в меру исполнительного, но не очень сообразительного помощника, – патрульную машину и наряд с легким стрелковым оружием в мое личное распоряжение!