Поклажа для Инера. Агагельды Алланазаров
Читать онлайн книгу.
с чуть раскосыми, остановившимися глазами, словно всматривающимися во что-то далекое, было бледное и точно окаменевшее. Она замерла с поднятыми к голове обнаженными по локать смуглыми руками, на которых еще поблескивала не высохшая вода – поправляла иссиня черные тяжелые волосы и, видно, задумалась, да так глубоко, что забылась, оцепенела.
Мой Боздуман вопросительно фыркнул – вода рядом, а хозяин чего-то ждет, остановился. Айнабат еле заметно вздохнула, медленно повернулась ко мне головой. Поджала губы, не спеша опустила руки, плавным движением сняла с куста паранджу и – скрылась под ней.
Я, делая вид, будто не обращаю на женщину внимания, подвел коней к речушке-ручейку. Остановился глядя на воду и не видя ее. “Айнабат… Айнабат… Красавица». В голове шумело, кровь не успокаиваясь, билась в висках, во рту пересохло.
Очнулся от насмешливого оклика Ахмед-майыла:
– Э, Максут, ты не утонул? – Он засмеялся. – Иди, ужин готов!
Я торопливо вернулся к стоянке. В сгустившихся уже сумерках весело переливалось желтое пламя костерка, над которым побулькивал тунче. Оказывается, Ахмед-майыл тоже ходил к речке за водой. А я его и не заметил – готовил чай-шурпу.
Я стреножил коней, взмахнул руками, отгоняя, – паситесь, отдыхайте, – достал из хурджуна свою пиалу и подсел к костру.
Ужинали молча. Ахмед-майыл смаковал хлеб: прихлебывал чай-шурпу, старательно жевал, отчего редкие усы его шевелились и напоминали мохнатых гусениц, которых много бывает по весне, покряхтывал от удовольствия, постанывал, изредка вытирая огромным платком пот со лба и макушки наголо бритой головы. Я же от этого безмолвия мучился – сидим, точно на поминках. Пристально, не мигая, глядя в костер, то лихорадочно, то отупело придумывал, о чем бы поговорить – очень уж хотелось отвлечь Айнабат от ее тяжелых мыслей: может, немного встряхнется, может, хоть на время позабудет о своем горе. Но так ничего и не придумал – как начать? с чего?
– Ладно, давайте спать! – приказал я, когда увидел, что даже Ахмед-майыл, кажется, наелся. – Выйдем рано, чтобы не тащиться днем по жаре.
– Вот это правильно, – обрадовался Ахмед-майыл. – Так у нас быстрей дело пойдет. Скорей до нужного места доберемся. Он бодренько завернул в платок-скатерть остатки еды, собрал посуду и, отойдя в сторону, принялся мыть ее, поливая из казанка.
Я вынул из хурджуна большой квадрат тонкого войлока, отнес Айнабат. Она разостлала, легла на краешек, укрылась другим концом и, скорчившись, поджала ноги, застыла, больше не шелохнувшись. Я лег около затухающего костра на попону, уложил поудобней голову на седло, закрыл глаза. Ахмед-майыл, покряхтывая, бормоча что-то, тоже улегся рядом и скоро затих.
Пофыркивали иногда кони, похрустывал ветками верблюд, забившийся в заросли тамариска, изредка что-то шуршало, вспискивало, наверное, совсем рядом охотился варан. Сквозь неплотно сомкнутые веки я увидел красноватое пятно углей костра, а в нем – лицо Айнабат; мучительно окаменевшее, каким было недавно у Кушки; глаза с болью, строго и требовательно смотрели прямо