Тобиаса не оставляли дурные предчувствия насчет Алексии всю первую половину дня. Поэтому, хоть раньше за ним такое не водилось, он не стал обедать в ближайшей таверне, а отправился во дворец, как только выпал свободный час. Предчувствия не подвели. Дверь кабинета была открыта, замок выломан. В самой комнате царил бардак – разбросанные книги и свитки, на столе перевернутая чернильница – сами чернила вытекли на ковер. Тобиас с досады ударил дверной косяк и помчался на поиски Фола.

      – Они в подвалах, – едва завидев Тобиаса, сказал управляющий. Таким мрачным он не был уже давно. – Я не мог ее остановить.

      – Пришли двух крепких ребят вниз, и быстро, – бросил Тобиас и бегом кинулся к подвальной лестнице. Его распирала злость. Как она посмела! До последнего он надеялся, что она еще не потеряла остатки благоразумия, а предстоящее замужество остепенит ее. Лишь бы не было слишком поздно.

      То, что он нашел в одной из камер, бывшей когда-то пыточной, было слишком даже для Алексии. Стол был завален всяческими крючками, ножами и веревками. В печи горел огонь, и один из рабов держал древний прут с клеймом их предков в огне – такими выжигали знаки на рабах еще до того, как появились магические клейма. Сама Алексия в задумчивости рылась среди побрякивающих инструментов. А рабыня каро… Сьерра была обнаженной привязана к столбу, ее тело покрывали ожоги, окровавленные порезы, пальцы правой руки были неестественно выкручены. К тому же она была вся в каких-то черных пятнах, в которых Тобиас не сразу распознал чернила.

      На миг Тобиас застыл на пороге, его дыхание сковало. А потом злость сменила самая настоящая ярость. Он подлетел к Алексии и выбил из ее рук длинную металлическую спицу, изогнутую на конце. Только силой всей своей воли он не ударил ее, сжимая и разжимая кулаки и стискивая зубы. Видимо, выглядел он в тот момент так страшно, что впечатлилась даже Алексия. Она отпрянула и вся будто скукожилась, глядя на брата огромными глазами.

      – Развяжи