Трель дьявола. Премия им. Ф. М. Достоевского. Александра Окатова
Читать онлайн книгу.
обморока. Он улыбнулся:
– Александр.
– А фамилия?
– Пушкин, – заливается медведь.
– А Вас?
Медведь опешил. А что такого? Если я, допустим, забыл (а), как зовут меня, то почему я должен (а) помнить, как зовут его?!
– Вениамин Вениаминович меня зовут, сопля несчастная, Вен Веныч, короче, – и обиделся. Отвернулся. Сопит.
Ушёл. Возвращается: не выдержал и десяти минут, я лежу, привыкаю к мужскому телу. Подаёт мне литровую, не меньше, эмалированную кружку с чаем цвета дёгтя. Кружка похожа на детский горшок.
– Держи, – говорит Вен Веныч, простил значит.
Я села, приняла кружку обеими крупными белыми слегка волосатыми руками, как горячо! и заплакала, потому что не терплю нежности. Особенно трудно переносить её от людей типа Веныча.
– Ты что, Саня, ты что! – бормочет Веныч, тоже не переносит нежности, – не надо, родной. Не надо! Я никому не расскажу. Пей чай, Саня.
Я отставила кружку и обняла Веныча за шею, вот этого он не ожидал, он приложил к моей голове огромную ладонь, закрыв ухо, в голове сразу загудело, тот же эффект, что от морской раковины: шум моря, и прижал к не слишком чистому халату на груди, другой рукой похлопывает меня по спине:
– Что ты, Саня, что ты?! Всё хорошо.
Когда такой медведь шепчет, получается особенно трогательно. Реву.
* * *
Вен Веныч отвёл меня в общагу. Парни ржут, прикалываются надо мной, называя меня и друг друга каждый раз другими именами. Я слышу: Вы свинья, Модест Эрастович. От такого слышу, Эраст Модестович! Мальчишки, что с них возьмёшь!
Я отвернулась к стенке и думаю, как мне быть. Как мне идти к нему? Можно, конечно, вернуться на мою старую квартиру, назвать соседке, Мариванне, пароль, она знает, что нужно отдать ключи любому, кто его назовёт: семь пар железных башмаков.
Соколик мой забыл меня и никак не вспомнит. Никак не вспомнит меня соколик мой.
Надену своё лучшее платье, куплю парик, нормально, если он, конечно, на ноги не посмотрит. Ножки-то, ножки, у меня теперь сорок третьего размерчика, юношеские, слегка кривоватые. Мальчику-то без разницы, а прикинуться девушкой номер не пройдёт. А если не подкладывать грудь и не надевать парика? Пойти как мальчику, не в том смысле, что ему мальчики нравятся, нет, пойти как есть, юношей девятнадцати лет, в джинсах, в кроссовках, худеньким ангелом со светлой чёлкой, падающей на глаза. Саней. И попытаться ещё раз, может, он меня вспомнит? Финист мой, ясный сокол.
* * *
Звоню. Он смотрит в глазок. Я стою спокойно, выражение лица предельно нейтральное, чтобы его не напугать! Открывает.
– Здравствуйте! Если уж Вы не приглашаете меня к себе, давайте спустимся вниз, надо поговорить.
Он удивлён. Но мой спокойный доброжелательный тон, ровный голос, и полные достоинства слова возымели действие.
– Пойдёмте, – решился он.
Мы вышли из подъезда. Дом старый. Его строили после войны пленные