Отголосок: от погибшего деда до умершего. Лариса Денисенко
Читать онлайн книгу.
об этих посещениях не из приятных. Йозефа я информировал о каждом моем визите. Не могу сказать, что меня это тяготило, в конечном счете, такова уж моя работа, но я втайне радовался, что не имею с этим человеком никакой родственной связи. Твой дедушка был больным. Сейчас я не имею в виду рак, который его сломил. Он болел им меньше года. Я говорю о другой болезни. Возможно, это был рак души. Изо рта у него постоянно свисала тонкая и длинная ниточка слюны, как будто неведомый паук плел в его пасти кружевную западню и охотился за его языком или за гландами. Выжидал, пока они отпадут. Твой дед любил разговаривать. Но он говорил на таком языке, что понять его было невозможно. Точно так же он писал. Посмотри на его записи, они в папке».
Я подумала, что до сих пор и не подозревала о поэтичности Олафа Коха, точно так же, как и о длине и силе его пальцев. Может, поэтичность Олафа Коха неразрывно связана с летом? Мое чрезмерное концентрирование на Олафе свидетельствовало о том, что известие о деде было для меня фактически убийственным, я просто не могла в это поверить.
Несколько листочков выпало мне на колени. Среднего объема тетрадь сползла на пол, Тролль мгновенно припал к ней носом. Я легонько топнула ногой, пес глянул на меня с обидой. Но отошел. Еще бы. Тридцать девятый размер ноги выглядит, как небольшая, но мощная собака! «Это иврит?» «Нет. Если бы. Это – непонятно что. Совпадает несколько знаков, вот и все. Но твой дед был убежден в том, что пишет и общается на иврите». «Значит, мой дед был евреем». «Марта, твой дед был немецким бароном. И ты об этом прекрасно знаешь». «Вы хотите сказать, Олаф, что мой дед был немецким бароном, который иногда ходил в хасидской шляпе с прядками и был убежден в том, что общается на иврите? Не думаю, что это расценивалось как забавное чудачество даже то гда, когда он родился. Я уже не говорю о тридцатых и сороковых годах двадцатого века. Или вы хотите сказать, что у немцев-аристократов поощрялись такая одежда и такое поведение?»
«Марта – Йохан! Я думаю, что вам с отцом будет о чем поговорить». «Только с отцом? А как насчет Эльзе?» Ответа не последовало. Младшая сестренка ничего не знает. «А это что?» Рядом с записями на вымышленном языке я увидела глянцевую карточку-прямоугольник с изображенными на ней двумя персиками. Она была похожа на те, что продаются с наборами «Учим ребенка считать!» Или на карточку детского лото. Один плюс один равняется два. Персики были подписаны. Ясное дело, на том же языке, который мой дед (я уже освоилась с тем, чтобы называть его дедом) считал ивритом. Вообще, вся эта картинка была густо испещрена черными чернилами, замордованные плоды, отвратно. Я спрятала ее в папку. Ладони вспотели. Нельзя так пугаться персиков. «Дедовы персики, – сказал Олаф. – Он любил мне это показывать и заставлял читать. Если бы я что-то понимал. Марта, тебе плохо?»
Я и правда чувствовала себя нехорошо. Уши горели, во рту пересохло, ладони взмокли. Олаф вышел и вскоре вернулся с двумя стаканами воды. Перелил из двух маленьких бутылочек, Олаф никогда ничего не пил из бутылок или банок – только кружки или стаканы; всегда тихо,