Я летаю, но крайне редко,

      В полнолуние, только ночью.

      Я бы днём открывала клетку,

      Только дети смеются очень.

      Я лечу вдоль домов и улиц.

      Ночью город прекрасней вдвое,

      Спят граффити, дворы уснули,

      Здравствуй, небо моё седьмое!

      Ночью город похож на кофе, —

      Смесь из страха, любви и мрака.

      Я в кофейных делах не профи,

      Но попробуй хоть раз, однако!

      Желтоглазых окон зеваки,

      Смыв остатки дневного грима,

      Снова строят свои догадки,

      А я просто ищу, любимый…

      Я ищу столько лет и вёсен,

      Столько зим бесконечно снежных,

      Что их скоро не станет вовсе,

      Время – прочь, а за ним – надежда.

      От лукавого, Бог, избави…

      Знаю, тема в золу избита,

      Но летит без дорог и правил,

      Ищет Мастера Маргарита.

      Оно билось, как сто курантов

      На районе из Спасских башен,

      Оно было семижды клятым,

      Но сам чёрт ему был не страшен.

      Оно пело, срывая голос,

      Как афиши с заборов ветер,

      Ликовало, тряслось, боролось,

      И плевало на всё на свете.

      Оно так высоко летало,

      Что встречало орлов и стерхов,

      Если падало с пьедестала,

      Оно брызгало кровью сверху.

      О, мой Бог, как оно любило!

      Сумасбродно, открыто, смело,

      И с такой же безумной силой

      Ненавидеть оно умело.

      Всё спешило, бока шпоря.

      Но однажды… куда деться,

      Раздавило его горе.

      Это было моё сердце.

      Город белым покрыт платком,

      И у красок других – ни шанса,

      Я вишнёвым дышу дымком.

      Надышаться бы, надышаться.

      Пара сливочных верениц,

      Ряд домов, да седых акаций,

      Мне до сонных окон-ресниц

      Достучаться бы, достучаться.

      Где-то там, под пломбиром крыш,

      Занавесив дерюжкой сенцы,

      Ты, наверно, старик, не спишь,

      И бросаешь в огонь поленца.

      Там сердито шипит смола,

      Закипая на бывших ветках,

      И сгорает в печи дотла

      Вместе с ней истопник навеки,

      Чтобы здесь, до самúх небес,

      Как из старой волшебной трубки,

      Поднималась ваниль колец,

      Словно крылья его голубки…

      Остывала в углу постель,

      И у печки старик, сутулясь,

      Догорал. А дымок летел

      Над улыбками белых улиц.