Студёное море. Анатолий Хитров
Читать онлайн книгу.
князя Семёна Пожарского с отрядом конных стрельцов. По Троицкой дороге князь нагнал Петра Траханиотова около Троице-Сергиева монастыря и на следующий день привез его связанным обратно в Москву. Для показа народу царский палач целый час водил Траханиотова по базару с деревянной колодкой на шее, а потом под радостные вопли черни отрубил ему голову на плахе.
Народ несколько успокоился, но требовал найти и казнить второго беглеца – боярина Морозова. Не помогли увещевания мятежников со стороны духовенства во главе с патриархом Иосифом и наиболее популярных в народе бояр – царского дяди Никиты Ивановича Романова, князя Дмитрия Черкасского и окольничего Михаила Пронина. Народ продолжал настаивать на выдаче Морозова. Тогда царь, чтобы спасти своего любимого воспитателя, решил сам обратиться к народу. Для этого был устроен торжественный царский выход из Кремля на Лобное место, куда собрали множество народа.
– Я скорблю о тех бедах, которые терпел народ от прежних неправедных судей и чиновных людей, – сказал он. – Теперь наступят лучшие времена, так как отныне сам буду иметь за всем бдительный присмотр.
Народ заволновался, многие, соглашаясь, одобрительно кивали головами. Некоторые начали низко кланяться и славить государя.
– Я отберу назад жалованную грамоту на торговую монополию солью. Я запрещу торговлю табаком – этим богоненавистным и мерзким зельем! Я отменю некоторые непосильные налоги. Будет также увеличено жалованье служивым людям.
Получив одобрение собравшихся, Алексей Михайлович осторожно заговорил о Морозове. Он пообещал отстранить его от дел и сослать на север, в Кирилло-Белозёрский монастырь. По иронии судьбы оказалось, что Морозов поедет туда, куда сам когда-то ссылал непокорных и тех, кто стоял у него на пути.
В конце своей речи царь снял шапку и со слезами на глазах стал просить народ пощадить боярина.
– Это мой воспитатель, и я его почитаю как отца родного, – заключил свою просьбу Алексей Михайлович.
Умиленная толпа начала кричать многолетие государю и изъявлять полную покорность его воле. Постепенно люди стали расходиться по домам. Но на улицах и площадях столицы смутьяны продолжали бесчинствовать. Остаток дня и ночь прошли в погромах. «Красный петух» летал от одной боярской усадьбы к другой, но Ховриных Бог миловал – их усадьба оказалась в стороне от толпы погромщиков. Однако, глядя на зловещие красные сполохи пожаров, Артамону Савельевичу пришлось изрядно поволноваться: первое потрясение – первые седые волосы! Вспомнил тогда Артамон Савельевич своего деда, который любил повторять: «Волосы седеют не от старости, а от человеческих поступков».
Москва горела три дня. Налог на соль пришлось отменить. На этом все и кончилось: народ устал, успокоился. Снова наступила тишина, как будто ничего и не было…
Зима в тот високосный год выдалась на редкость суровой. В памяти старожилов Москвы она осталась как одна из великих зим, которые случаются «раз