Поколения ВШЭ. Учителя об учителях. Юлия Владимировна Иванова
Читать онлайн книгу.
на то что я хотел работать «на земле», то есть заниматься практической деятельностью, специализировался все же по кафедре с названием, далеким «от земли», особенно в советское время. Это была кафедра государственного права. Почему я туда пошел? Честно сказать, не могу вспомнить – все-таки с тех пор прошло около 50 лет. Скорее всего, я выбирал не кафедру, а проблематику: «Права человека». Хотя нет, вру. Тогда права человека было понятием ругательным, фактически запретным, ибо оно считалось «буржуйским». Речь могла идти только о правах граждан. У меня, кстати, и тема кандидатской диссертации, по нынешним понятиям, звучит несколько издевательски: «Ленинские идеи о демократических правах и свободах граждан». Мне эту тему посоветовал мой, уже покойный, научный руководитель Леонид Дмитриевич Воеводин. И я ему благодарен, потому что проштудировал работы Ленина вдоль и поперек, что, между прочим, и сегодня помогает, только в другом смысле.
Так вот, почему «права гражданина». Советская юридическая наука отрицала понятие «права человека» как буржуазное, исходя из того, что есть права граждан конкретного государства, а не какого-то там абстрактного «человека». Это, как говорилось, внеклассовый подход, а значит, неправильный. И эти «права граждан», главным образом социальные, каждый раз в День Конституции с гордостью «выкатывались» советской пропагандой. Причем обычно рефреном звучали в искусстве, а порой и в быту фразы: «Мне советская власть дала образование» или «Ты бы сейчас гусей пас, если бы не советская власть!». И мало кто задумывался над тем, что, по существу, это никакие не права в строгом смысле слова. Например, наряду с правом на труд существовала обязанность трудиться. Но если у меня есть право на труд, значит, я могу им воспользоваться, а могу и не воспользоваться. Получалось, что я своим правом обязан воспользоваться. Так что здесь не было одного из основных элементов онтологического понятия права – свободы выбора…
Короче, меня заинтересовала проблематика правового положения личности. И, как теперь думаю, не случайно. Это была трансформация той самой детской надежды на возможность изменения мира, точнее его облагораживания. Я до сих пор смотрю на проблему прав как на проблему поиска механизма защиты «маленького человека». Человека без связей, без особого достатка, без сильных локтей. Именно этот человек нуждается в первую очередь в защите от бездушной государственной машины. Государство как феномен всегда бездушно, хотя в госаппарате могут работать очень даже душевные люди. Но рутинная государственная работа и их очерствляет. У Чехова есть точная зарисовка – цитирую по памяти: «Люди, имеющие служебное отношение к чужому страданию, например, судьи, полицейские, врачи, с течением времени, в силу привычки, перестают отличаться от мужика, который на задворках режет скотину и не замечает крови». Меня с детства эмоционально задевали истории «маленьких людей» – Акакия Акакиевича Башмачкина, андерсеновской «Девочки со спичками», позже Макара Девушкина и других униженных