Утром Ронни разбудило солнце, заглядывающее в окна. Она не сразу поняла, где находится. Посмотрела на часы и не поверила глазам.

      Восемь утра?

      Она плюхнулась обратно в постель и уставилась в потолок, прекрасно понимая, что о сне не может быть речи. При таком ярком солнце? Да и отец уже барабанит на пианино в гостиной.

      Тут она вспомнила прошлый вечер, и гнев на отца разгорелся с новой силой.

      Добро пожаловать в очередной день в раю!

      За окном слышался отдаленный рев моторов. Ронни встала, раздвинула занавески и тут же испуганно отскочила при виде енота, сидевшего на рваном мешке с мусором. Енот уже успел разбросать мусор по всему двору, но выглядел таким симпатичным, что она постучала пальцами по стеклу, стараясь привлечь его внимание. И только сейчас заметила на окне решетки.

      Решетки на окне. Как в тюрьме.

      Стиснув зубы, она развернулась и промаршировала в гостиную. Джона смотрел мультики и ел хлопья из миски. Отец мельком взглянул на нее и продолжил играть.

      Она подбоченилась, ожидая, пока он остановится. Он не остановился. Она заметила, что фотография, хоть и лишилась стекла, по-прежнему стоит на пианино.

      – Ты не можешь держать меня взаперти все лето! Не будет этого! – выпалила она.

      Отец, продолжая играть, поднял глаза:

      – О чем ты?

      – Ты поставил решетки на окно. Я что, заключенная?

      – Говорил я, что у нее крыша едет, – прокомментировал Джона, не отводя взгляда от телевизора.

      Стив покачал головой. Пальцы по-прежнему бегали по клавишам.

      – Я ничего не ставил. Они уже были в доме.

      – Не верю!

      – Были. Чтобы произведения искусства не украли, – подтвердил Джона.

      – Я не с тобой говорю! – огрызнулась она. – Давай начистоту: этим летом ты не посмеешь обращаться со мной как с ребенком! Мне уже восемнадцать.

      – Восемнадцать тебе исполнится только двадцатого августа, – напомнил Джона.

      – Не будешь ли так любезен не лезть в чужие дела? Это касается только меня и отца.

      – Но тебе еще нет восемнадцати, – нахмурился Джона.

      – Суть не в этом.

      – Я думал, ты забыла.

      – Не забыла! Не настолько я глупа.

      – Но ты сказала…

      – Может, заткнешься хоть на секунду? – прошипела она, не сумев скрыть раздражение.

      Отец продолжал сосредоточенно играть.

      – То,