Клуб представлял собой обширное бревенчатое одноэтажное здание, возведённое в год полёта Юрия Гагарина в космос. Выполненное в стиле строго функционального «русского баракко», оно было лишено каких-либо архитектурных изысков и вычурностей. Эта прямоугольная коробка отапливалась дровами, что составляло вечную притчу во языцех со стороны заведующих клубом, мелькавших с калейдоскопической быстротой на замараевском культурном небосклоне. Никто из них более двух-трёх месяцев в селе не задерживался. В перерывах же между ретировкой предшествующего и прибытием последующего «засланца» управления культуры, как злословили замараевцы, клубом ведала тётя Зина при поддержке деревенских парней и девушек.

      Развлечения заключались в непритязательных дискотеках, которые молодёжь окрестила «булкотрясом». На них «поросль девяностых годов» раз в неделю «отрывалась по полной», выплёскивая накопившееся либидо (не зная, что именно так окрестил их энергию небезызвестный Зигмунд Фрейд). Сельский досуг изредка разнообразили демонстрации кинофильмов прошлых лет, что были рассчитаны на апатичных «стариков», в каковые местные тинейджеры категорично и безапелляционно зачисляли всех, чей возраст превышал четверть века.

      – М-м-м-да, – окинул критическим взглядом «русское баракко» новый его хозяин. – Ну, и чем же знаменит сей очаг культуры?

      – Чем знаменит? – ненадолго задумался Юрий. – Наверное, отсутствием фейс-контроля. Сюда иногда даже местные собаки забегают.

      Посмеявшись, Лукин вслед за Кондрашовым прошёл в клубный пристрой, где традиционно коротали «ссылку» прежние клубные работники. Там приезжий переоделся в сухую одежду. После чего Кондрашов провёл его по клубу.

      Выполнив миссию, порученную директором совхоза, юноша собрался откланяться, но Аркадий Николаевич остановил его вопросом, незаметно переходя в общении на «ты» и доверительно-союзнический тон:

      – Послушай, Юрий, нам нужно в сжатые сроки организовать художественную