Родные берега,

      родные берега,

      родные берега –

      где жили,

      вы стали навсегда,

      родные берега, –

      чужими.

      Чужие берега –

      чужие берега,

      чужие берега,

      отныне

      вы стали навсегда,

      чужие берега, –

      родными.

      Смех без причины –

      признак дурачины.

      Ещё водочки под кебаб!

      Мы – эмансипированные мужчины

      без баб.

      Часы с вынутою пружиной –

      возлежит на тарелке краб.

      Тезаурусные мужчины,

      мы – без баб.

      Слово «безбабье» – ещё в тумане

      обретёт суммарно масштаб.

      Беседуют же с Богом мусульмане

      без баб?

      Вот Валера, дилер из Саратова,

      с детства несколько косолап,

      кто бы знал об его косолапости

      без баб?

      Или баба – глава издательства.

      Получается групп-издат.

      И поборы, и издевательства.

      Как на лошадь надеть пиджак.

      Без болтливости, что не вынести,

      без капканчиков вечных «кап-кап» –

      без покровительской порно-невинности,

      без баб.

      Без талантливого придыхания,

      без словарного курабье,

      дыроколы пока отдыхают

      без «б».

      Устаёшь от семейной прозы.

      Мы беспечны, как семечек лузг.

      Без вранья люксембургской Розы –

      люкс!

      Сжаты в «зебрах» ночные трещины,

      достигается беспредел.

      Наша жизнь – безрадостиженщина.

      Нам без разницы, кто сгорел.

      Рядом столик из разносолов –

      стольник шефу от поп, сосков,

      от восьми длинноногих тёлок

      без мужиков.

      «На абордаж!» – пронеслось над пабом.

      Все рванули на абордаж.

      И стол, принадлежавший бабам, –

      ножки