Опасаясь контрразведки,

                                             избегая жизни светской,

      Под английским псевдонимом «мистер Джон

      Ланкастер Пек»,

      Вечно в кожаных перчатках —

      чтоб не делать отпечатков, —

      Жил в гостинице «Советской» несоветский человек.

      Джон Ланкастер в одиночку,

                                                 преимущественно ночью,

      Щелкал носом – в ём был спрятан инфракрасный

      объектив, —

      А потом в нормальном свете

                                                представало в черном цвете

      То, что ценим мы и любим, чем гордится коллектив.

      Клуб на улице Нагорной —

                                              стал общественной уборной,

      Наш родной Центральный рынок – стал похож

      на грязный склад,

      Искаженный микропленкой,

      ГУМ – стал маленькой избенкой,

      И уж вспомнить неприлично, чем предстал театр МХАТ.

      Но работать без подручных —

      может, грустно, а может, скучно, —

      Враг подумал – враг был дока, – написал фиктивный чек,

      И где-то в дебрях ресторана

                                                гражданина Епифана

      Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.

      Епифан казался жадным,

                                            хитрым, умным, плотоядным,

      Меры в женщинах и в пиве он не знал и не хотел.

      В общем так: подручный Джона

      был находкой для шпиона, —

      Так случиться может с каждым – если пьян и мягкотел!

      «Вот и первое заданье:

                                         в три пятнадцать возле бани —

      Может, раньше, а может, позже – остановится такси, —

      Надо сесть, связать шофера,

                                                 разыграть простого вора, —

      А потом про этот случай раструбят по «Би-би-си».

      И еще. Побрейтесь свеже,

                                              и на выставке в Манеже

      К вам приблизится мужчина с чемоданом – скажет он:

      «Не хотите ли черешни?»