– И опять привет, мои дорогие! С вами я, Сильвия!

      Подписывайтесь на мой канал! Вместе нам будет интереснее!

      Выключаю камеру.

      Стираю с губ помаду.

      Почему-то снимать «видеоболталку» сложнее, чем готовить еду в прямом эфире.

      Понимаю фуд-блогеров, они могут снять все видео заранее и «выкладывать» потом на канал по расписанию.

      А вот «болтать» в прямом эфире гораздо сложнее, хотя и продумываешь темы заранее и даже текст пишешь отдельно, чтобы подглядывать потом.

      На минуточку мне даже показалось, что язык перестал ворочаться. Как будто я стала немой и все слова распухли в горле.

      Вспоминать – это как на байдарках плыть против течения. Быстро выбиваешься из сил, весла всё тяжелее и тяжелее, кажется, ещё чуть-чуть – и нырнёшь под воду. Разве что только какая-нибудь невидимая сила может помочь.

      Йоля говорила, что в такие моменты надо подумать, что кому-то сейчас тяжелее, чем тебе. Намного больнее. Страшнее. Мучительнее.

      Почему-то теперь я вспоминала и думала лишь о ней. О том, где она теперь. Насколько далеко? Где она ночует? Обнимает ли её кто-нибудь, когда страшно?

      Не потерялись ли в пути Хугин и Мунин?

      Нашлись ли те двенадцать братьев-воронов? Тех, о которых она писала в своих записках.

      Узнали ли они друг друга? Столько лет прошло, столько зим. Да и правда ли, они эти вороны?

      Одна только Йоля знает.

      Глава 10. Йоля

      (Всё ещё вороны)

      Сажусь на мокрые ступеньки прямо под дверью. Вытягиваю ноги.

      Ветер звенит стеклом вчерашнего солнца. В трещинах между стенами сквозняк.

      Ёжусь.

      – Ты ищешь кого-то здесь? – Человек в ковбойской шляпе выныривает откуда-то из темноты.

      Пожимаю плечами.

      Он садится рядом со мной, расстёгивает рваную куртку. На груди у него огромная фляга в форме сердца. Он снимает её, отвинчивает крышку и жадно пьёт, кашляя и утираясь грязным рукавом.

      – Война не скоро закончится, ты ещё успеешь найти. – Прислоняется плечом.

      Поля шляпы закрывают прорези глаз в маске.

      – У тебя есть имя? – спрашивает вдруг. – Или ты тоже безымянная, как все вокруг?

      Позолоченная маска с птичьим клювом съехала набок, обнажив худые серые щеки.

      – А у тебя?

      – У меня проще. Я солдат. Повезёт – убьют тут. Не повезёт – выберусь и опять начну жить обычной жизнью.

      Он смеётся, толкает меня плечом.

      – Не дрейфь! Мы доберёмся! Это ещё не самое плохое место.

      Замок плавает уже где-то между облаков. Серые шпили то исчезают, то появляются на поверхности. От каменных часов на башне осталось лишь крошево. Ветер, набежав, перекатывает