Отринул, обрел себя в собственном доме – я лежал на спине на кровати, раскинув руки, и глядел в потолок. В окно светило утреннее солнце, пели на улице птицы, надо было вставать, начинать новый день: позвонить обязательно Лике, выпустить сводню из-под замка…

      Из чулана, жмурясь, явилась богиня, и снова я был очарован, хоть в душе и ругал себя, – был очарован, сделал шаг к ней…

      – Нет-нет, этого нельзя, – сказала она, – после сегодняшней ночи я уже не человек. А тем более – не женщина.

      – Что случилось?

      – Случилось то, чего я вам рассказать не могу, но нечто ужасное…

      – Что же, сны что ль какие?

      – Ах, сны – ерунда. Что там сны!? – это ужас. Я б вам рассказала, но вы не поймете… И неприлично…

      – Неприлично?! – уж тут я вцепился и не отстал, покуда М.С. не рассказала свою историю. Но вначале была предыстория:

      – Я повстречалась с ним, – начала Щекотихина, – в гостях. Вокруг о чем-то говорят, спорят, а я не могу, понимаете? Не мо-гу! Хочу! Чувствую: хочу – хочу его и все. И ничего для меня уже нет: ни гостей, ни закуски. Мне говорят: «Маришь, ты что?» – а я молчу. Встали из-за стола, кое-как с ним познакомились: бывший летчик, майор, Ковалев фамилия… И я залучила его к себе, а он – ну хоть бы шелохнулся – полный импотент. На все сто! Представьте теперь мое положение! Но я с ним все равно жила…

      – Как же это, Марина Стефанна?

      – Можно! – когда любишь, все можно.

      – Но я не понимаю – как? Не травмируйте меня… Ведь не это тот ужас, о котором вы говорили?

      Она взглянула на меня, печально покивала головой: ладно, будь по вашему, только не перебивайте меня и ни о чем не расспрашивайте.

      Майор Ковалев оказался сектантом – основателем одной очень странной религиозной секты, члены которой верят в летающие тарелки.

      Причем верят не в том смысле, что они (эти тарелки) вообще есть, а в совершенно религиозном смысле. Заметим, что служение этому почти позитивистскому,