– …Вы погрузились в глубокий сон, глубокий, очень глубокий, совершенно расслаблены и будете отвечать на все мои вопросы. Вам ясно?

      – Да.

      – Вы не можете отказать мне в ответе. Не можете отказать. Не можете.

      Пабло уже затянул шторы на трехсекционном эркерном окне и выключил весь свет, кроме лампы рядом с креслом Джинджер Вайс. Янтарные лучи падали на нее, делая волосы похожими на золотые нити и подчеркивая неестественную бледность кожи.

      Он встал перед Джинджер и вгляделся в ее лицо. В ней была хрупкая красота, изящная женственность, но еще и громадная сила, почти мужская: le juste milieu – золотая середина, идеальный баланс, характер и красота не уступали друг другу.

      Глаза девушки были закрыты и чуть-чуть двигались под веками, что указывало на глубокое погружение в транс.

      Пабло вернулся в кресло, стоявшее в тени, за границей янтарного света из единственной горящей лампы, сел, закинул ногу на ногу.

      – Джинджер, почему вас испугали черные перчатки?

      – Не знаю, – тихо ответила она.

      – Вы мне не можете лгать. Вы понимаете? Вы ничего не можете утаивать от меня. Почему вы испугались черных перчаток?

      – Не знаю.

      – Почему вы испугались офтальмоскопа?

      – Не знаю.

      – Почему вы испугались слива?

      – Не знаю.

      – Вы знали человека на мотоцикле на Стейт-стрит?

      – Нет.

      – Тогда почему испугались его?

      – Не знаю.

      Пабло вздохнул:

      – Хорошо. Джинджер, теперь мы сделаем кое-что удивительное. Наверное, это покажется невозможным, но я уверяю вас: оно возможно. Мы заставим время двигаться в обратном направлении, Джинджер. Ничего особенного. Вы отправитесь назад во времени, медленно, но неотвратимо. Станете моложе. Это уже происходит. Вы не можете противиться этому… время похоже на реку… которая течет назад… всегда назад… сегодня уже не двадцать четвертое декабря. Сегодня двадцать третье декабря, понедельник, а часы продолжают идти обратно… теперь чуть быстрее… уже двадцать второе… уже двадцатое… восемнадцатое… – Так он привел Джинджер в двенадцатое ноября. – Вы находитесь в кулинарии Бернстайна, ждете, когда выполнят ваш заказ. Чувствуете аромат выпечки, запах приправ?

      Джинджер кивнула, и Пабло спросил:

      – Скажите, какие запахи вы чувствуете?

      Она сделала глубокий вдох, на лице появилось удовлетворенное выражение. Голос стал оживленнее:

      – Пастрами, чеснок… медовое печенье… гвоздика и корица… – Сидя в кресле с закрытыми глазами, она подняла голову, повернула ее направо и налево, словно оглядывала магазин. – Шоколад. Бисквитный торт с шоколадом!

      – Замечательно, – сказал Пабло. – И вот вы расплачиваетесь