Вспахано поле. Над полем

      Синяя птица плывёт.

      Скользким знобящим покоем

      Всё захлебнётся вот-вот.

      Всю синеву в поднебесье,

      Холод её и тепло,

      Ангельской силой и бесьей

      В узел единый свело.

      Синяя птица играет

      Левым и правым крылом,

      Пламенем синим сгорает

      Над охладевшим теплом.

      Слушает село единым ухом

      Тишину. Вся замерла окрестность,

      Словно судорогою её свело.

      Изредка могучим, резким стуком

      Наковальня оглашает местность.

      В кузнице упряталось тепло.

      Овладел он тобою в атаке свирепой,

      Наследил там, откуда рождается жизнь.

      Пала крепость, как будто твердыня – нелепость,

      И кирпич покраснел от стыда, ощутив непрозрачную слизь.

      И вовеки веков, да и присно, и ныне

      Всполошливо слетелось на пир вороньё.

      Так бывает всегда, если есть вековая твердыня,

      А защитников – нет у неё.

      Какие чистые берёзы!

      Какие грязные снега!

      Уходят праздные морозы,

      Тоскует мглистая пурга.

      Откуда пёстрое смешенье

      У погибающей зимы?

      Как бы мишени мельтешенье

      И вниз растущие холмы.

      Ох, неуютно здесь простору…

      Среди белёсой тесноты

      Пурга отодвигает штору

      И снова прячется в кусты.

      Первый раз в кино.

      И раздавили

      Меня летящие

      Автомобили

      В далёком детстве

      Много лет назад.

      А теперь

      На экране вижу

      Лишь трупы автомобилей,

      Раздавленных людьми.

      Как чутко тебя угадал

      Художник минувшего века

      На тонком, большом полотне!

      Сердца разделял не квартал,

      А только лишь ветхая веха —

      Крутая эпоха в окне.

      Я знаю, кого воскресил,

      Над кем он работал до поту,

      Кто крылья над ним распростёр.

      Хватило провидческих сил

      На счастье чужое, заботу,

      И тесноту, и простор.

      Как веще он изобразил

      Твои