Вы средь дешевой канители

      Мою лирическую нить

      По-настоящему сумели

      Почувствовать и оценить.

      Так пусть за это как награда,

      В передгрозовый душный час

      Моя спокойная «Прохлада»

      Провеет в комнате у Вас.

      Являя миру новые манеры,

      Впав в социалистический задор,

      С имуществом полдюжины Пандор,

      Идут ва-банк оппозиционеры.

      Здесь явью называются химеры,

      На цифрах здесь базируется вздор,

      И в каждой фразе слово «термидор»

      Склоняется без смысла и без меры.

      В борьбе за власть нелепица и бред,

      Здесь бывший пред ИККИ и с ним полпред,

      С французским смешан здесь нижегородский;

      И под свистки партийного райка,

      Под крик: «Шпана!..» с трибуны сходит Троцкий…

      Так заседает ленинский ЦК.

      Да, милая Ада Артемьевна, да!..

      Я в книгу вношу амфибрахии эти,

      Чтоб Вам они напоминали всегда

      Об авторе их – правоверном поэте.

      Я здесь заявляю без всяких прикрас,

      (Мне кажется шаг этот вовсе не ложен,)

      Что я с легким сердцем бываю у Вас

      И по настоящему к Вам расположен.

      Скажу Вам правды не тая:

      Я вовсе завистью не ранен,

      Что я не Игорь Северянин,

      А Николай Минаев – я.

      Я горожу свой огород,

      Мне дорога своя монета,

      Поверьте на слово, что это

      Не плохо, а наоборот!

      Чтобы жизнь была конфеткой,

      А не кашей и лапшой,

      Надо быть хорошей деткой,

      То есть паинькой большой.

      Если будешь ты упряма,

      Непослушна и гневна, —

      Загрустим и я и мама

      И Раиса Дмитревна.

      Предо мной встает картина:

      Ночь в Рублеве… Снег и мгла…

      Константин сын Константина

      С этой книгой у стола.

      И пускай бушует вьюга,

      Пусть глухая ночь темна,

      Книга