СНАЧАЛА Я УДАЛЯЮ букву О. Затем К, О, Р, У. И вуаля! Мы внутри!

      Вот только… мы не внутри. Ящик остается запертым.

      Внезапно раздается сигнал тревоги.

      УА-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А-А!!!!

      Я роняю коробку, экран трескается.

      – Что вы делаете? – раздается резкий голос от двери. Рядом с Гильотиной стоят два охранника. – Это частная собственность! – кричит режиссер. – Рыться в моих вещах без ордера на обыск незаконно. Отойдите от моего стола!

      – Ладно, ладно, – примирительно говорю я, поднимая руки.

      Элиза следует моему примеру, а вот Фрэнк тычет указательным и большим пальцем в Гильотину и заявляет:

      – Этот город слишком мал для нас обоих.

      – Уберите их отсюда, – приказывает Гильотина, щелкая пальцами.

      Охранники хватают нас за запястья и вытаскивают из кабинета. У Гильотины на лице сияет широченная самодовольная улыбка.

      – Куда вы нас ведете? – спрашиваю я охранника, который тащит меня за собой.

      Мы покидаем Восьмую студию, и нас тянут по дорожке, ведущей от студии «Бербанк» к бетонному зданию без опознавательных знаков.

      – Туда, куда отправляются все плохие актеры, – в Тринадцатую студию – студию позора!

      Он открывает дверь и толкает меня внутрь – в заброшенное помещение, тускло освещенное мерцающими огнями. Внутри только куча бесконечно причитающих актеров.

      – Я забыла свои реплики! – кричит какая-то женщина, хватая Элизу за плечи.

      – Это еще ничего! – завывает кто-то еще. – Я неправильно встал под освещение.

      – Я совершил худшее преступление, какое только может совершить актер, – чихнул на продюсера! – шепчет мужчина.

      – Я споткнулся о проволоку.

      – Я подстригла волосы на два сантиметра короче, чем надо!

      – Какой позор! Позор! – стонут все актеры. – Ужас, ужас!

      Они