Когда в магазин явилась Маманя, пивная компания почтительно поздоровалась и расступилась, пропуская маленькую пожилую женщину в полинявшей ситцевой кофте в мелкий цветок и в тёмной шерстяной юбке. Все с интересом, поглядывали то на седой пучок и прямую спину старухи, то на Люсино надменно запрокинутое лицо с нервным румянцем на скулах.

      Маманя спросила подсолнечного масла и какой-то крупы, извлекла из хозяйственной сумки старинный кошелёк, наподобие маленького ридикюля, покопала в нём пальцем и выложила на прилавок сначала купюру, потом мелочь. Люся, не считая, взяла деньги, холодно посмотрела Мамане вслед, и только когда та вышла за дверь, увидела среди прочих монет у себя на ладони советский медный пятак с колосьями на гербе, такой тёмный, будто его нашли на погорелом месте.

      К вечеру у Люси сильно заломило правое плечо, и рука перестала сгибаться. Дверь магазина пришлось закрывать Славке. Люся смотрела, как он возится с тяжелым навесным замком и, скривившись от боли, говорила сквозь зубы: «да не так, до конца ключ надо вставлять…»

      – А может это у тебя к дождю? – неуверенно начал Славка и тут же пригнулся, уворачиваясь от хлёстких ударов Люсиной левой руки.

      – К какому – дождю, – ведьмацкое – ты – отродье! – во весь голос вопила Люся. – Да разуй ты – глаза! Мать твоя меня со свету сживёт, а ты и не заметишь, метеоролог – ты – хренов!

      От этих криков на Загряжском поле одна за другой удивлённо замычали коровы, над тополем-грачевником с заполошными криками всколыхнулась чёрная стая. Славка швырнул под дверь ключи и, засунув руки в карманы, гордо зашагал прочь.

      Дома он наорал на мать, сломал кулаком кухонный стол, а квартирантку Наталью Ивановну испугал так, что та без всякой лестницы вскарабкалась на сеновал.

      В сумерках Славка явился на берег мириться и утешать свою рыдающую подругу.

      Когда начался дождь, они с Люсей, обнявшись, спали в отсеке на надувном матрасе, а вокруг них покачивались в темноте синие звёзды.

      2.

      Дождь поливал реку, в поднявшейся воде камыш и кусты ивняка возле Шняги казались редкими и низкорослыми. Егоров курил и выдыхал дым на улицу. Славка, привалившись плечом к обводу двери, грыз семечки и сплёвывал шелуху в кулак. Гена Шевлягин прохаживался поблизости, время от времени останавливался и произносил язвительные фразы.

      – А в новостях про нас – ни слова, вот ведь странно! – восклицал он. – Тут локальный катаклизм, а все радиостанции об этом молчат. Всюду сушь, по всему миру! У одних болота пересохли, у других лес горит. В Америке жара аномальная, в Европе тоже. В Англии только прохладно… но и там без осадков. Между прочим, тувинские шаманы, – Шевлягин многозначительно поднял указательный палец, – специальный ритуал проводили, вызывали дождь.

      – Ну и как там сейчас погода в Туве? – после долгой паузы скучным голосом спросил Егоров.

      Шевлягин остановился, задумавшись