Мистер Родлинг безразлично кивнул проскользнувшей мимо девушке, мол, все готово, начинай, раз пришла. Двое музыкантов оторвались от стойки бара, тот, что повыше, залпом осушил бокал. Лиззи выскочила из гримерки спустя пару минут: косметики на ее лице больше не стало (куда уж больше, право!), только плащ стащила, оставшись в одном легкомысленном платье.

      Маркус безразлично осмотрел открывшиеся плечи и грудь Лиззи. Никаких чувств, кроме легкого презрения, он к ней не питал, но почему бы не полюбоваться, раз дают?

      Маркус сделал небольшой глоток пива, скучающе оглядел зал. Здесь ему было невыносимо скучно, но в пабе его хотя бы не трогает дражайшая тетушка. Серьезное преимущество перед особняком Бентов, когда-то давно еще бывшем ему домом.

      Лиззи начала петь. Хрипловатый, надтреснутый и уже не детский голос мало напоминал голос оригинальной исполнительницы. Джо Стаффорд пела куда мягче и приятнее.

      "Дрянное пиво, дрянной день, дрянная жизнь," – скучающе заключил Маркус.

      Принято говорить, что пустота внутри ощущается неуютной дырой где-нибудь в груди или в душе, тут уж кому как угодно, но Маркус предпочитал считать: если с ним что-то и было не так, то только с мешаниной мыслей в голове. Его мысленный бардак отчаянно нуждался в пространстве, где можно развернуться, и имейся у него хоть какая-нибудь поэтичная дыра в груди – мысли бы немедленно заняли бесхозное местечко. Но увы – Маркусу на хватало свободы. Свежего воздуха.

      Только крохотная лаборатория спасала его.

      Химические опыты и изучение различных растений были отдушиной Маркуса последние два года. Особенно его увлекали яды, парня поражало их разнообразие и удивительное свойство лекарств при слишком большой дозе превращаться в отраву.

      Увлечением племянника тетушка была почему-то недовольна, хотя Маркус услужливо предлагал ей прекрасное лекарство от бессонницы. Возможно, во всем виновата плутоватая улыбка племянника – а может, тетушка совершенно не нуждалась в реальном решении проблемы, ведь оно бы лишило ее возможности жаловаться.

      Горячо любимые брат с сестрой лишь фыркали при виде увлеченного блеска глаз Маркуса, словно он смешивал мыло с водой и пускал мыльные пузыри, выдавая это за научные опыты, а не осваивал азы серьезной и непростой, но крайне интересной науки.

      Маркус взаимно не питал к увлечениям брата с сестрой особой приязни. Джозеф казался ему слишком наивным для адвоката, Анни… Анни, по его мнению, была актрисой от рождения и порой путала, где