Помнишь эту пурпурную ночь?

      Серебрилась на небе Земля

      И Луна, ее старшая дочь.

      Были явственно видны во мгле

      Океаны на светлой Земле,

      Цепи гор, и леса, и поля.

      И в тоске мы мечтали с тобой:

      Есть ли там и мечта и любовь?

      Этот мир серебристо-немой

      Ночь за ночью осветит; потом

      Будет гаснуть на небе ночном,

      И одни мы останемся вновь.

      Много есть у пурпурных небес, —

      О мой друг, о моя красота, —

      И загадок, и тайн, и чудес.

      Много мимо проходит миров,

      Но напрасны вопросы веков:

      Есть ли там и любовь и мечта?

      Моей мечте люб кругозор пустынь,

      Она в степях блуждает вольной серной.

      Ей чужд покой окованных рабынь,

      Ей скучен путь проложенный и мерный.

      Но, встретив Холм Покинутых Святынь,

      Она дрожит, в тревоге суеверной,

      Стоит, глядит, не шелохнет травой,

      И прочь идет с поникшей головой.

      Ты – монахиня! лилия бога!

      Ты навеки невеста Христа!

      Это я постучал в ворота,

      Это я у порога!

      Я измучен, я весь истомлен,

      Я бессилен, я мертв от желаний.

      Все вокруг – как в багряном тумане,

      Все вокруг – точно звон.

      Выходи же! иди мне навстречу!

      Я последней любви не таю!

      Я безумно тебя обовью,

      Дикой лаской отвечу!

      И мы вздрогнем, и мы упадем,

      И, рыдая, сплетемся, как змеи,

      На холодном полу галереи

      В полумраке ночном.

      Но, под тем же таинственным звоном,

      Я нащупаю горло твое,

      Я сдавлю его страстно – и все

      Будет кончено стоном.

      Холодная ночь над угрюмою Сеной,

      Да месяц, блестящий в раздробленной влаге,

      Да труп позабытый, обрызганный пеной.

      Здесь слышала стоны и звяканья шпаги

      Холодная ночь над угрюмою Сеной,

      Смотрела на подвиг любви и отваги.

      И месяц, блестящий в раздробленной влаге,

      Дрожал, негодуя, пред низкой изменой…

      И слышались стоны, и звякали шпаги.

      Но труп позабытый, обрызганный пеной,

      Безмолвен, недвижен в речном саркофаге.

      Холодная ночь над угрюмою Сеной

      Не помнит про подвиг любви и отваги,

      И месяц, забыв,