Юля просияла. Она явно обрадовалась!  Даже безотчётно опустила покрывало, обнажая охраняемый от насильственного поцелуя рот, и с надеждой воззрилась на Георгия.

      Чего-то ждала? Плотно сжатые губы приоткрылись и безмолвно шевельнулись. Будто договаривала незаконченную фразу.

      Мужчина озадаченно посмотрел на взбодрившуюся собеседницу: «Что понравилось в сказанном? Почти что дурнушкой назвал. Должна бы по-другому отреагировать. Хотя бы обидеться, расстроиться. Нет. Лежит себе, ликует… О-ох… Ненормальная…»

      Он соврал.

      Девушка была очень привлекательной. Георгий с трудом отводил взгляд от её живого симпатичного личика.

      Одни глазищи чего стоили! Огромные, выразительные. Опушённые длинными трепетными ресницами под взлетевшими, как крылья большой птицы, тёмными бровями.

      За ней хотелось зачарованно наблюдать. Слушать и тонуть в сочно отражающем все оттенки настроения голосе.

      Не пропустить момент, когда чувственные губки снова коснётся тень улыбки, преобразит и украсит эмоциональную физиономию.

      Редкостная строптивость вкупе с отчаянно скрываемой робостью волновала, будоражила, беспощадно перемешивая все чувства. Поднимая то восхищение и сентиментальность, то злость и желание согнуть.

      Георг едва сдерживался, чтобы напрямую не прикоснуться к её упругой коже и ощутить тепло до боли влекущего тела.

      С разочарованием понял завершение бессловесной фразы: Юля расценила критику как то, что он пошёл на попятную и собрался уходить.

      Даже нетерпеливо откинула непокорную прядку, освобождая ухо от помех, мешающих вслушиваться. И беззвучно проговорила за Георгия слова, которые он должен бы сказать на прощание и отступиться от неё.

      Он недовольно хмыкнул. Едва уловимо кольнула обида: «Ну уж нет… Рано радуешься, недотрога. Игра ещё не окончена. Игра в самом разгаре».

      Игра, которая нравилась ему всё больше и больше.

      Он специально напоил и уговорил захмелевшего Сергея пойти в номер к сёстрам, убедив, что хотел попросить прощения.

      На самом деле не только для извинений.

      Больше всего хотелось увидеть обиженную девушку в спокойной обстановке. Объясниться. Доказать, что он не первобытный дикарь, бьющий женщин. Избавиться от измучившего чувства вины и разойтись с миром.

      А ещё, в противовес благородным позывам, ему не давал покоя презрительный, уничтожающий взгляд и слова, которыми Юля прилюдно одарила при случайной встрече.

      Нельзя так смотреть и разговаривать! Он никому не позволяет так относиться к себе. Ни мужчине, ни женщине. И она посмотрит по-другому.

      Направляясь