Он влетел в окно, гарцуя на сквозняке. Может, то было дуновение Третьего Рейха, набирающее все большую силу. А может, просто все та же Европа, ее дыхание. То или другое, но оно овеяло старшего и младшего Хуберманов в тот миг, когда их металлические глаза столкнулись, как оловянные кастрюли.

      – Тебе всегда было плевать на страну! – сказал Ганс-младший. – Тебе она безразлична.

      Папины глаза стало разъедать. Ганса-младшего это не остановило. Чего-то ради он посмотрел на девочку. Торчком расставив на столе три свои книжки, будто для разговора, Лизель беззвучно шевелила губами, читая в одной.

      – И что за дрянь читает девчонка? Ей нужно читать «Майн кампф».

      Лизель подняла глаза.

      – Не беспокойся, Лизель, – сказал Папа. – Читай, читай. Он не понимает, что говорит.

      Но Ганс-младший не сдавался. Он подступил ближе и сказал:

      – Или ты с фюрером, или против него – и я вижу, что ты против. С самого начала был. – Лизель следила за лицом Ганса-младшего, не отрывая глаз от его тощих губ и твердокаменного ряда нижних зубов. – Жалок человек, который может стоять в сторонке, сложа руки, когда вся нация выбрасывает мусор и идет к величию.

      Труди и Мама сидели молча и напуганно, Лизель – тоже. Пахло гороховым супом, что-то горело, и согласия не было.

      Все ждали следующих слов.

      Их произнес сын. Всего два.