Лицом к лицу лица не разобрать…

      Вблизи – одно пятно лохматой лжи.

      Мне б отойти… нет, лучше отбежать

      Или – точнее – попросту: отжить

      Хотя б на полстолетия вперёд,

      Когда умрут все слуги чертовья —

      Их стихнет гвалт… да только вот

      Одна беда: тогда умру и я…

      То время будет снова не моё,

      А пьесу будут старую играть,

      Ведь новое родится чертовьё,

      И снова будет лиц не разобрать…

      Но внук спросил (ему уже семь лет) —

      Не в бровь меня спросил, а в глаз:

      «А что ж ты не воюешь, дед,

      Пока живёшь – ну то есть здесь, сейчас?»

      И потекла опять ответа слизь:

      Мол, рад бы я, внучонок, воевать,

      Да, видишь, слишком близко все сошлись —

      Лицом к лицу. Лица не разобрать…

      Наш был верх – и бой, и абордаж,

      Все враги теперь – акулья пища.

      Отчего ж корабль тонет – наш?

      Крысы кораблю прогрызли днище…

      Бесполезно нас пугать – снаружи – тьмой,

      Крошим тьму и рвём – снаружи – цепи,

      А вернёмся со щитом домой —

      Изнутри нас сразу гложет цепень.

      Защитим родные берега!

      Нам не страшен враг – хозяин ночи,

      Но, сразив наружного врага,

      Гибнем от утробных червоточин.

      Вскормлено межзвёздья молоком

      Наше знаменитое двужилье!

      Отчего же в нас так велико

      Перед тварью внутренней бессилье?..

      На душе – не в паспорте! – отметины:

      «Выписан из моего пространства!»

      Улицы в душе теперь не метены —

      Дворника уволили за пьянство.

      Шифр-замок сменили на парадной,

      Через чёрный ход – опять стакан.

      И могу попасть, как бомж замкадный,

      В свою душу только с чердака.

      Шестерня на дыбе проскрипела:

      Что за изуитская напасть —

      В свою душу собственному телу

      Без стакана водки не попасть?

      По пожарной – выше, выше, выше,

      Хит крутя из юности один:

      «Голуби целуются на крыше…

      Голуби целуются на крыше…

      Голуби целуются на крыше…»

      И душа услышала. «Входи!»

      Свет нахожу по тени,

      По высоте – глубь.

      Хищные сны растений

      Калейдоскопят мглу.

      Язычной души мякоть

      Просто не ведает смерть:

      В бездне не встать на якорь —

      Так далека твердь.

      Всякая смерть – рожденье,

      Вывернутый предел.

      Круче – освобожденье

      От хризалиды тел.

      Нет никаких споров,

      Кто Господу больше люб.

      Но как ненавидит ворон

      Вырванный с корнем дуб!

      Холодно в мёртвой яме

      Празднующим беду.

      А