Освежившись холодною клюквой,

      Он прибавил: – А что я терпел!

      Не один оскорбленный писатель

      Письма бранные мне посылал

      И грозился… (да шутишь, приятель!

      Меры я надлежащие брал).

      Мне мерещились авторов тени,

      Третьей ночью еще Фейербах

      Мне приснился – был рот его в пене,

      Он держал свою шляпу в зубах,

      А в руке суковатую палку…

      Мне одна романистка чуть-чуть

      В маскараде… но бабу-нахалку

      Удержали… да, труден наш путь!

      Ни родства, ни знакомства, ни дружбы

      Совесть цензора знать не должна,

      Долг, во-первых, – обязанность службы!

      Во-вторых, сударь: дети, жена!

      И притом я себя так прославил,

      Что свихнись я – дугой бы навряд

      Место новое мне предоставил,

      Зависть общий порок, говорят! —

      Тут взглянул мне в лицо старичина:

      Ужас, что ли, на нем он прочел,

      Я не знаю, какая причина,

      Только речь он помягче повел:

      – Так храня целомудрие прессы,

      Не всегда был, однако, я строг.

      Если б знали вы, как интересы

      Я писателей бедных берег!

      Да! меня не коснутся упреки,

      Что я платы за труд их лишал.

      Оставлял я страницы и строки,

      Только вредную мысль исключал.

      Если ты написал: «равнодушно

      Губернатора встретил народ»,

      Исключу я три буквы: «ра – душно»

      Выйдет… что же? три буквы не в счет!

      Если скажешь: «в дворянских именьях

      Нищета ежегодно растет», —

      «Речь идет о сардинских владеньях» —

      Поясню – и статейка пройдет!

      Точно так: если страстную Лизу

      Соблазнит русокудрый Иван,

      Переносится действие в Пизу —

      И спасен многотомный роман!

      Незаметные эти поправки

      Так изменят и мысли, и слог,

      Что потом не подточишь булавки!

      Да, я авторов много берег!

      Сам я в бедности тяжкой родился,

      Сам имею детей, я не зверь!

      Дети! дети! (старик омрачился).

      Воздух, что ли, такой уж теперь —

      Утешения в собственном сыне

      Не имею… Кто б мог ожидать?

      Никакого почтенья к святыне!

      Спорю, спорю! не раз и ругать

      Принимался, а втайне-то плачешь.

      Я однажды ему пригрозил:

      «Что ты бесишься? что ты чудачишь?

      В нигилисты ты, что ли, вступил?»

      – Нигилист – это глупое слово, —

      Говорит, – но когда ты под ним

      Разумел человека прямого,

      Кто не любит живиться чужим,

      Кто работает, истины ищет,

      Не без пользы старается жить,

      Прямо в нос негодяя освищет,

      А при случае рад и побить —

      Так пожалуй – зови нигилистом,

      Отчего и не так! – Каково?

      Что прикажете с этим артистом?

      Я в студенты хотел