Нежелание славы. Александр Карпович Ливанов
Читать онлайн книгу.
год жизни думает о свободе творчества. Он перечитывает Пушкина, ищет у него ответа («Любовь и тайная свобода внушали сердцу гимн простой», «Никому отчета не давать», «Вот счастье, вот права»!», «Праздность вольную – подругу размышленья» – и т.д.). Свобода творчества – следовательно – есть и свобода от литературоведческого произвола и застывшего субъективизма. И, естественно, что свобода творчества у поэта неотделима от совести: «… Совесть влечет человека к новому, если над ней не производится насилия»!
Любить мир поэта, входить в него свободным, без инерции привычного и предвзятого насилия, учит нас время, его совесть, его музыкально-песенное наитие…
Нежность, печаль и мужество поэзии
Поэты не объясняют своих стихов. Как, впрочем, и художники не охотники истолковывать свои полотна, как музыканты популяризировать свои напевы… Разумеется, нет здесь высокомерия, нет здесь и «неумелости в общении» (которое само по себе не выдумка, общение действительно не легко дается подчас творческим людям!).
Хотя поэзия и искусство породили армию «популяризаторов», море «популяризаторской литературы» – все же в этом менее всего повинны сами творцы…
Не сказать, что они терпимо относятся к этому явлению – просто недоумевают по поводу его, молча пожимают плечами, они словно уже – вместе с самим произведением своим – утратили права и возможности что-то здесь изменить. И ведут себя, не заданно, но вполне по завету Пушкина.
Но ты останься тверд, спокоен и угрюм…
Дело в том, что любое «объяснение», любая «популяризация явится прежде всего посягательством на ту многомерность образной мысли, которую иначе и не выразить, кроме как воплотив ее в художественную форму! На ту многомерность, которая и составляет тайну художественного произведения… Есть нечто женственно-целомудренное в поведении художника по поводу его создания! В его молчании и нежелании пускаться здесь в досужие толки…
Ты сам свой высший суд;
Всех строже оценить умеешь ты свой труд.
В самом деле, что мог бы, например, сказать нам Есенин по поводу, скажем, этих своих двух строк:
Грубым дается радость,
Нежным дается печаль…
И все исследователи, при всем старании своем, вместе и врозь, по существу ничего не добавят к строчкам. Разве что о поэзии будет говорить поэзия! В слове поэзии все сказано, ни прибавить, ни убавить. Особенно убыточна будет попытка перевести образную мысль поэта, на язык расхожей логики. Это то же, что «рассказать песню»! Информация о песне может быть полезной, но будет она лишь «по поводу». Велика суверенность слова поэта, образной мысли его! Подчас кажется здесь действует сам генный иммунитет живого организма! Об этом бы всегда помнить редакторам…
Существует – и ни в зуб ногой!
Естественность формы для данного содержания, несменяемость ее, неразъединенность ее с плотью содержания, вот что такое поэзия, ее необычное искусство. Форма здесь