Для места ночлега Николай выбрал сравнительно небольшой выворотень высотой чуть меньше полутора метров. Дерево когда-то, в падении зацепилось ветвями за соседние деревья, и осталось в наклонном положении. Плоскость стенки из корневищ и связанного ими грунта образовала как бы навес.

      Мы лыжами сгребли снег из под этого навеса в стороны образовав по бокам брустверы. Разожгли на открывшейся земле большой костер из собранного поблизости сухих хвороста и валежин.

      Пока костер прогорал, нарубили елового лапника и сделали запас хвороста. Потом угли костра сгребли в сторону так, прогретая костром площадка земли оказалась меду горящими углями и нависающей стенкой выворотня. На прогретую таким образом землю настелили елового лапника и накрыли куском тонкой брезентухи, добытой запасливым Николаем из своего рюкзака.

      Николай вырубил, из валежин три относительно прямых бревнышка метра по три длиной и сделал из них костер-нодью на прогорающих углях. Про долго горящую нодью я слыхал и ранее. Николай называл ее как-то иначе – сейчас не упомню. Для устойчивости бревнышек он вбил в землю опорные колышки, и на горящие угли посередке бревен подбросил хвороста. Нодья быстро разгорелась.

      Мы закончили обустройство ночевки уже по темну. Перекусив, улеглись рядышком друг с другом на лапник, застеленный брезентухой и накрывшись свободной ее частью и также припасенным лапником. Жар от костра, отражаемый на наш лежак стенкой выворотня, создавал зону тепла. А снежные брустверы по бокам защищали от иногда пробегающего ночного ветерка.

      К моему удивлению, не смотря на то, что ночью подморозило явно за тридцать, ночевка прошла довольно комфортно. Если не считать необходимости вылезать из теплого гнездышка извиваясь червем и также забираться обратно, по нужде, и для поправки прогорающих бревен нодьи и подкидывания хвороста.

      Николай, давно разменявший свой пятый десяток, любил долгими зимними вечерами в зимовье, за «рюмкой чая», делиться со мной воспоминаниями своей молодости, когда начиналась его «охотничья карьера».

      В те далекие, для меня, доживающего всего лишь третий десяток лет, времена и лесовозную дорогу только начинали пробивать – строевого леса и вблизи поселка хватало. Промысловики перед началом сезона «гуртовались в артель», грузили припасы в легкие сани-волокуши сцепленные «поездом». Впрягались на лыжах в этот поезд сами, вперемешку с собаками и выдвигались в тайгу по отработанному годами маршруту.

      Максимально используя русла покрытых льдом рек, срезая путь между ними через относительно мало заросшие участки тайги и небольшие перевалы. Шли от зимовья к зимовью, где останавливались на отдых или ночлег. Оставляли хозяина зимовья этого участка с его санями, «поезд» двигался дальше. Таким образом, охотники ближних, а за ними и последующих участков «отваливали» с «поезда» и он становился все меньше. Но легче идти не становилось, так как вместе с санями уменьшалось и количество «тягловой силы».

      Участок

---

Скачать книгу