«Тебя здесь на крыльце встречая,

      Я рад приветствовать, мой свет.

      И в шумный зал препровождая,

      Я ставлю стул – не табурет.

      И за столом, обильем щедрым,

      Ломящимся от всяких снедь,

      Я прикажу в кувшине медным

      Скорей вино тебе принесть.

      О юный друг, корнет мой чудный,

      Да будет пир – скажу я Вам!

      И, разразясь улыбкой трудной

      (При широте его лица,

      И сделав масляны глаза):

      Изволите ль позвать Вам дам?»

      «О нет, мой друг давно старинный —

      Сейчас нет времени для дам.

      Вчера слушок я слышал дивный:

      Тебе урок я преподам.

      Представь себе хоть на мгновенье,

      Нет – это мысли помутненье,

      Что позабыв про свою честь,

      Царя решили с трона снесть!

      К тебе решил я обратиться,

      Чтоб головой не помутиться;

      Ужели так могло и есть:

      Царя с престола можно ль снесть?»

      «Mon сheri, не будь таким наивным.

      Ты слишком огорошен дивным

      Вопросом сим. Но вряд ли есть

      На свете доблестнее честь,

      Чем быть слугою верным трону

      И защищать сию корону

      И всяких дерзких замышлений

      Обрвать нить дерзостных стремлений».

      Увы, мой старый добрый друг —

      Теперь-то оглянись вокруг:

      Который месяц трон пустует,

      А здесь в степи злой ветер дует.

      Мы лагерем здесь две недели;

      Уже метели надоели.

      Ну, можно ли так воевать:

      Сидеть в сугробе, замерзать?

      За пораженьем – пораженье.

      Средь поражений нет побед.

      Готово кончиться терпенье…

      Я вспоминаю тот обед,

      Когда представлен Александре,

      Наперекор какой-то Сандре

      Я приглашен был на обед:

      В столице был введен я в свет…

      Теперь же что меня вокруг?

      Сугробы, милый друг.