.
Читать онлайн книгу.
из иного, более сильного мира, она быстро разрасталась, набирая вес, прижималась к Чубу, облипала его со всех сторон. А между всем пробивался её голос:
– Миленький, дорогой, любименький, я же теперь – всё. Вот честно-пречестно: я теперь – никогда, ни с кем больше, только с тобой!
Параллельные умодвижения Чуба были приблизительными, если не сказать кособокими. Они казались совершенно случайными отблесками и уж как минимум никому ничего не обещали.
Мария же, склонившись, застила собою половину мира, если не больше; она завзято налегала на Чуба всем телом и вздрагивала ногами, раскачивала грудью, благоприятствовала руками. Он старался обхватить её ноги целиком, не упуская из осязания ни одного изгиба, но это ему не удавалось. А голос Марии продолжал возбуждённым и просительным сверлом вкручивать Чубу в ухо сплошноструйные звуки самозаводного женского наговора:
– Ни с единым больше мужиком не стану! Ты лучше всех, мне ни с кем так не было! Знаешь, какая из меня жена получится? Ты ещё потом спасибо мне скажешь! Вот честное слово, самая лучшая жена буду, ты таких нигде и не видел! Нам так хорошо вместе, а будет ещё лучше! Нет, ты веришь? Скажи, веришь? Ну скажи-и-и…
Его воспоминания неохотно путешествовали по островкам прошлого, как мокрые болотные лягушки, через силу прыгающие с кочки на кочку ради остатнего пропитания снулыми осенними комарами. Или как отъевшиеся за световой день бабочки, тяжело перепархивающие с цветка на цветок в ожидании скорозыбистых сумерек, легкокрылой безопасности и близкого отдохновения.
…Упомянутого Марией разговора с матерью Чуб не помнил. Эта выдерга могла и наврать с три короба, хотя было что-то такое: мать кричала на него труднодоступным голосом, нависая в густом сумраке и по-клоунски размахивая памятным сызмальства самовязаным космопрядым веником, а Чуб в ответ матюгался и даже, кажется, плакал. Или, может, блевал. Бес его знает, о чём шла речь – теперь разве разбёрешься в суемыслии испарившегося момента… Потом будто бы грохотал гром, сопровождавшийся потоками воды, – и казалось, что небесная твердь, возмущённая космическим холодом, принялась стремительно оттаивать, исторгая из себя тяжеловесную мокрядь; и наступила ночь, полная неясных напряжений и готовая вот-вот разлететься на куски… Был ещё какой-то бред среди полупрозрачной пелены не то утреннего, не то вообще безвременного тумана и общего неудобства сознания, о который можно спотыкаться сколько угодно, да только всё без толку.
Но жениться?
Нет-нет, рассматривать подобную возможность Чуб не собирался ни в коем разе. Чтобы человека взяли и обратали из-за одноразовой нетрезвой промашки – вот так, сделав по утрянке твердокаменные выводы о его мимоходно-шутейном намерении? Экая мандрагора в сатирическом образе… Да ну их всех, и отца с матерью, и эту Машку чумоголовую. Ишь, прицепились всей сворой, ни за что ни про что вознамерившись отобрать у Чуба гордое и основополагающее мужское звание! А во главе этой